Мимо проезжает старенькая бэха. Из динамиков несётся песня про напитки покрепче. Мой случай сегодня.

***

Во дворе за нашим домом высокий дуб. С него видно весь посёлок. Нужная мне дачка на соседней улице. Прослушку я пока кинул только у его забора. Сижу на дереве, наблюдая за двумя пацанятами в оптический прицел. Для любопытных соседских глаз захватил с собой скворечник.

— Борис, Глеб! Хватит драться, идите полдничать, — женщина в лёгком, длинном платье переминается с ноги на ногу на крыльце зелёного дома с витражными окнами.

Мне больно вспоминать даже её имя. Но я снова и снова навожу резкость и разглядываю ту, которая причинила мне столько боли в прошлом. Непослушные золотистые завитушки, глаза с поволокой и вздёрнутый нос. По-прежнему худенькая, как все балерины, даже ключицы выпирают. Женщина стягивает с перил пуховый платок и кутается в него. Я должен ненавидеть её, а не могу. Думал, что давно отболело.

Прячусь в осенней листве векового дуба и наблюдаю за этой женщиной и нашими сыновьями.

Она оглядывается по сторонам, будто чувствует слежку. А я рассматриваю её, как красотку в мужском журнале. Нагло и оценивающе.

— Идём, мам! — мальчишки бросаются наперегонки к дому, и я, привалясь к стволу, застываю в ожидании. Жду, когда они снова выйдут. Её зовут Геля. Я звал Мышкой.

Поглядываю на опустевшее крыльцо. Девочка моя сладкая. Как же я тогда старался уберечь тебя от повторных ошибок. Мечтал вернуться поскорее и никогда больше не отпускать от себя.

***

Зеленогорск,1995 (десять лет назад)

Артур

— Геля выходит замуж, — отец отпивает из кружки обжигающе-крепкий чай на тесной кухне нашей двушки.

— Слышал уже, — неохотно ковыряю ложкой овсяную кашу, сдобренную сливочным маслом, — этому нужно помешать.

Отец грузно поднимается и берёт бумаги с холодильника.

— Не нужно.

— Не тебе решать.

Поднимаю глаза на отца и мне кажется, что он на мгновение усомнился. Правда, тут же взял себя в руки и положил передо мной бумаги.

— Что это? — тыкаю я пальцем в верхний лист.

— Югославия. Контракт.

Уже всё решено за меня. Облокачиваюсь на стол и упираюсь лбом в ладони.

— Ты сегодня убил трёх мирных граждан, — тихо говорит отец. — И наследил. Это единственная возможность не схлопотать реальный срок.

— Я убил трёх бандитов! — вскидываюсь, чуть ли не кричу.

— Все бандиты в тюрьмах сидят, а ты убил мирных граждан. — Отец достаёт из ящика стола заранее приготовленную ручку. — Ты же мечтал об этой работе.

— Мечтал… Пока не понял, чем она пахнет.

— И чем?

Молча доедаю кашу, подхожу к раковине и включаю воду.

— Дерьмом, потом и кровью. — Мою тарелку и ставлю её на сушку.

— Так ты подпишешь контракт?

— Ты, конечно, молодец! — поворачиваюсь к отцу и, вытерев руки, хрущу суставами пальцев. — Принёс мне готовый контракт и делаешь вид, что у меня есть варианты.

— Подписывай! Вернёшься из Чечни и прямиком туда.

— Это трындец! — в бешенстве ногой отшвыриваю табурет в коридор. — Ты со мной мог посоветоваться?

— А ты? — рявкает в ответ отец. — Перед свиданием.

— Я должен быть уверен, что Геля в надёжных руках и счастлива! — мечусь по кухне, осознавая безысходность.

— Они ждут ребёнка, — выкладывает отец козырного туза. — И вполне счастливы. Клянусь.

Знал ведь, как ударить по больному. Вырываю из рук отца ручку и, наспех пробежав глазами контракт, ставлю размашистую подпись.

***

Зеленогорск 2005

Артур

Хлопает дверь. Первым из дома выбегает Глеб в чёрной джинсовой куртке на меху. Следом выходит Борис в такой же куртке как у брата и Геля в пальто горчичного цвета. Борис больше на мать похож светлыми волосами и неспешными движениями. Но, видно, такой же боевой, как брат — это они в меня. Одиннадцать лет, мама дорогая, одиннадцать лет потеряно! Не знаю, как правильно поступить. Смогу ли я всё забыть и влиться в их жизнь, смогут ли они принять меня? Мой мысленный разговор с Гелей не клеится.