- Что хоть за клуб, приличный?

Она вскинула взгляд. Моргнула недоуменно.

- Нормальный. Они сейчас взялись организовывать рэп-баттлы. Ну, знаете… Интересно было.

Вот. Говорит же… Пропасть между ними. Шириной в двадцать лет. Рэп-баттлы ей интересны. А он бы и не знал, что это за зверь такой – рэп-баттл, если бы собственный сын этим дер*мом всерьез не увлекся. Вот, с кем бы Мурушкина нашла общий язык. А он в этой теме весьма поверхностно плавал – только Севины треки слушал несколько раз.

Невольно Самохин хмыкнул, перенес вес с одной ноги на другую и, злясь на себя, развернулся, чтобы, к чертям собачьим, покончить с этим идиотским, никому не нужным разговором. Неосторожным движением смел со стола дырокол. Маша резко наклонилась, чтобы его поднять. А он присел. Невольно их лица оказались на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Дмитрий резко втянул в себя воздух, и его натуральным образом повело. Под наркотой, наверное, так себя чувствуешь. Когда хочется еще и еще. Вдыхать ее нежный изумительный тонкий аромат. Слизывать его вкус, втирать в себя. Маша подняла темно-рыжие ресницы, оголяя немного испуганный, беззащитный взгляд, взволнованно облизала губы. И все… Будто тормоза отказали. Он жадно набросился на ее рот. Сместился с пяток, на колени, принимая более устойчивую позу, и дернул девушку на себя. Острые холмики ее груди прошлись по его телу, распространяя по венам импульсы похоти. В мозгу будто что-то взорвалось. Дима толкнулся языком внутрь сладкого рта, легонько прикусил губы. Ладони зарылись в мягкие волосы, не позволяя девушке отстраниться. Пальцами одной руки Дмитрий гладил нежный затылок и шею, второй действовал намного более бесцеремонно, сминал бедра, оглаживал маленькую попку. Самохин набросился на Машу с такой жадностью, что не сразу понял, что ее ответные ласки – ничуть не уступают в своем напоре. На мгновение он отстранился. Поймал ее расфокусированный, потерянный взгляд, провел по воспаленным искусанным губам большим пальцем. А девчонка тянулась за его лаской, как привязанная. Неумело, но так искренне, что у него все сомнения летели в тартарары. И разложить ее хотелось прямо здесь. На ковре в приемной. Но что-то удерживало от спешки. Возможно, интуитивное понимание того, что с ней так нельзя. Как-то не по-человечески это было и грязно…

Самохин нехотя отстранился. Не удержавшись, провел костяшками по девичьей груди, чувствуя, как замирает ее дыхание.

- Пойдем, - просипел, поднимаясь, и протягивая ей руку.

- К-куда?

- В какое-нибудь нормальное место. Не клуб, - пошутил, не то чтобы удачно.

- А… как же работа, Дмитрий Николаевич?

Самохин фыркнул. Посмотрел на Муру с намеком, покачал головой:

- Ну, какая работа, Маша? Пойдем… будем думать, что мне с тобой дальше делать.

9. Глава 8

Маша его удивляла. Наверное, именно поэтому он и стал к ней приглядываться более внимательно. Увлекательный это процесс – узнавание. Завлекательный сам по себе, а с ней – тем более. В ней глубина какая-то нереальная – заглянешь – ахнешь. В ней чистота, к которой невольно начинаешь стремиться.

- Ну, ты еще долго копаться будешь?

- Бумаги только соберу… - говорит, а сама на него не смотрит. Стесняется. А Самохин кайфует, пожирая взглядом легкий румянец, разливающийся по ее лицу.

- На кой тебе они в ресторане?

Маша все же поднимает взгляд. И там тоже такое… Сплошное противоречие. Головоломка. Кротость и вызов, покорность и бесшабашная готовность к бунту. Невинность и дикий огонь, цвета ее шевелюры.

- Не в ресторане, Дмитрий Николаевич. Я потом… дома все доделаю. А утром Людмиле Васильевне завезу.