Мура оглядела ванную комнату и тяжело вздохнула. Ну, и как здесь вообще кран включается? Ни поворотного механизма, ни ручки. Один смеситель торчит прямо из каменной (уж не мраморной ли?) столешницы – и все! Заглянула в душевую кабинку. Ну, здесь попроще… Хоть пипка есть, которую Мура и принялась вертеть. А та возьми – и сработай. И окати ее с ног до головы из каких-то хитро вмонтированных в стене форсунок. Игрушки дьявола! Ну, и что теперь? Взяла аккуратно сложенное в нише под раковиной полотенце, обтерлась. Отжала компресс и, наконец, вернулась к болящему.

- Ты где застряла? Я чуть не умер…

- От этого еще никто не умирал! – буркнула Мура, сворачивая полотенце. - Вот, оботритесь. Это поможет температуру сбить.

- Фу, мерзость какая!

- Знаю, что неприятно, но температуру нужно сбивать, иначе…

- Умру?

- Да что ж вы каждый раз умираете?

Лежащий напротив нее мужчина уже не казался Маше таким уж недосягаемым. Оказывается, что короли, что челядь – в болезни ведут себя, как малые дети, то есть ноют и выносят мозги.

Мура склонилась над шефом и положила ему на лоб аккуратно свернутый валик компресса. Выпрямилась, натолкнувшись на пристальный изучающий взгляд Дмитрия Николаевича. Вот только он не в глаза смотрел, а… на ее обтянутую мокрым трикотажем острую грудь.

4. Глава 3

- Мура! Мур… Да подожди ты! Куда несешься?!

            - Извини, Лизетта. У меня шеф больной, ты же знаешь.

            - Угу! Пропадет без тебя, бедняжка!

            - Как знать? Температура у него второй день под сорок. Ангина – опасная штука. Может и на сердце осложнение дать.

            - Правильно! Зачем тебе папик-сердечник?

            - Лизка! – возмутилась Маша, на полном ходу сворачивая в студенческую столовую.

            - Ну, а что? Я не права? Или ты уже остыла, проведя с ним бок о бок ночь?

            - Чокнутая! Мы в разных комнатах спали!

            - Вот прямо в разных?

            - Да!

            - Что-то темнишь ты, подруга, а между тем пылающие щечки выдают тебя с головой. Уж мне бы могла рассказать…

            - Да нечего рассказывать! Говорю же!

            Лизкина навязчивость Машу порядком достала. Тем более, что ей действительно нечего было рассказывать. А краснела она… вовсе не потому, что у них что-то было! Скорее, наоборот. Огнем по венам распространялась как раз таки чувство неудовлетворенности. Оно пылало и жгло ее внутренности, опаляло кожу, заставляло сжимать ноги в попытке унять… в попытке унять… пожар. Муре одного взгляда Самохина хватило, чтобы завестись. А когда он медленно поднял руку и сжал ее напряженный сосок через мокрый трикотаж футболки – она как в кипящую лаву упала.

            - Точно-точно?

            - Абсолютно! Так, ты что будешь? Заказывай…

            В ожидании заказа Маша размышляла о том, что ничуточки Лизетте не соврала! В то время, как она застыла, загипнотизированная его странной лаской, Дмитрий Николаевич медленно отнял руку и, перевернувшись на бок, засопел. Похоже, он вообще вряд ли отдавал отчет своим действиям.

            - Ну, а как он… вообще? В неформальной обстановке? – спросила Лизка, устраиваясь за столиком.

            - Нормально, Лиза. Нор-маль-но!

            - Не храпит? Носки не разбрасывает? В носу не ковыряется?

            - Ты невозможная…

            - Это почему же? К выбору спутника жизни нужно подходить с умом! А кто тебе подскажет чего умного, как не я?

            Маша закатила глаза и вернулась к поеданию своего хот-дога.

            - Закрыли тему, - пробормотала она, прежде чем запить это дело дерьмовым растворимым кофе.