Крышу снесло.
Опрокинул свою добычу на кровать и начал осыпать ее тело поцелуями, сдирал с себя брюки и не мог понять, куда и почему я так торопился.
Обвел языком впадинку пупка, затем поспешил к ребрам и приник губами к цветам на ее теле — вблизи было понятно, что это множество переплетенных между собой стволов и нераскрывшихся бутонов. Я понятия не имел, что значило это тату, но оно сводило меня с ума. Я проводил языком по каждому завитку и чувствовал, как дрожу. Это было словно наваждение. Ни разу в жизни ни одну женщину я не хотел настолько, что казалось, сдохну, если не возьму ее, не войду в нее, не наполню своим семенем, чтобы раз и навсегда пометить, застолбить, присвоить.
— Вот так, раздвинь ножки. Умница.
Викина татуировка заходила ей на лобок лишь одним бутоном с фиолетовыми лепестками и шла дальше, к внутренней стороне бедра.
Безумие.
С одного-единственного тягучего, как шоколадная патока, орехового взгляда.
Настоящее помешательство.
Спустившись до краев ее тату, я уже собирался попробовать Викторию на вкус, но она начала хныкать и, вцепившись в мои плечи, а затем и волосы, потянула к себе.
Она была как дикая кошка: обнимала меня, впивалась когтями, царапая мои руки и спину, и целовала так, словно чувствовала то же самое, что и я. В ее жалящих поцелуях ощущалась та же адская потребность освобождения, которая причиняла нам обоим боль.
Когда уже не оставалось никаких сил терпеть, отстранился и, не отрывая взгляда от ее лица, вошел в нее, сразу на всю длину.
Белочка закатила глаза, потом, и вовсе зажмурившись, громко простонала, я почти полностью вышел из нее и опять с силой толкнулся бедрами, возвращаясь в этот узкий рай. Вика распахнула ресницы, посмотрела на меня своим затуманенным ореховым взглядом и, обхватив ладонями мое лицо, потянула еще ближе к себе. Я хотел поцеловать ее, но Вика не далась, провела языком по моим губам, подбородку, шее и, когда я отдался во власть ее порочного язычка, укусила меня больно за плечо.
Я схватил ее за скулы, отрывая от себя, Вика часто дышала и провоцирующе улыбалась. Поняв ее намек, провел по ее губам большим пальцем и, засунув его ей в рот, начал двигаться.
Сначала пытался сдерживаться, но, когда она, пососав мой палец и прикусив его зубами, начала играться с ним языком, я не смог. Маниакальное желание разрывало меня, а страсть оказалась всепоглощающей. Я превратился в одичавшего зверя, который не видел ничего и никого, кроме своей добычи.
Быстро и мощно двигаясь в ней, я испытывал первобытный кайф, скручивающий внутренности.
— Прости, прости, — хрипло и запинаясь шептал я.
Извиняясь не за резкие и быстрые толчки, а за то, что мог вот-вот кончить.
— Ты такая… Боже, какая же ты сладкая… Прикусил ее язык и провел по нему своим. Разрядка была уже на подходе, когда Вика впилась в мой зад ногтями.
— Вет, Вет, пожалуйста… ох, да, еще чуть-чуть, пожалуйста.
Да, да. Хорошая моя. Еще. Я ускорился.
— А-а-а-а… — простонала она мне в губы.
И я, крепко сжав стройные бедра, через несколько резких, ощущавшихся до преступного остро толчков кончил в Вику под звуки ее криков. Как же громко и восхитительно она стонала.
Не сдерживаясь.
Она прижималась ко мне, словно стала второй кожей, а я был счастлив. Я был чертовски счастлив.
Как обнюхавшийся валерьянки кот, сжимал в своих объятиях женщину, до сих пор вздрагивая, терся носом о ее золотые волосы и сам себе завидовал.
_________________________________________________________________
А вот и те самые белочки)))
