Такое чувство, что подсознательно я избегаю близкой связи с мужчинами. Просто…когда твое детство больше напоминает ад и тесную клетку, в которой главным демоном является родной отец, очень сложно научится доверять кому-то настолько, чтобы пустить его в свою жизнь.

Я до сих пор помню суверенный ужас, заставляющий содрогаться от страха. Моменты, когда отец напивался до неадекватного состояния и избивал маму. Мы с Викой, моей старшей сестрой забирались под кровать. Обнимали друг друга и плакали в унисон с мамиными рыданиями. Вздрагивали каждый раз, когда папа кричал, а на пол с грохотом падало что-то тяжелое. Я так боялась, что однажды он просто убьет маму, но она не могла найти в себе силы развестись с ним. Старший брат в это время блуждал по подъездам и, копируя поведение отца, нажирался со своими дружками.

Каждый день был мучительным, пугающим. Пронизанным болью. Я не могла дышать, всякий раз, когда видела, как отец выбирает бутылку, а не меня…нас.

Он умер, когда мне было восемнадцать. Мама ушла следом за ним… Всего через пару месяцев. Сердце не выдержало многолетних стрессов и слёз. Я была разбита, опустошена… Однако мое внутреннее одиночество началось гораздо раньше.

Но не будем о грустном. В отпуске не место тяжелым воспоминаниям и психоанализу своей жизни, верно? Пора дать себе выдохнуть, оторваться по-взрослому и впервые в жизни пуститься во все тяжкие. Я заслужила, черт побери. И пусть Эйд — не бармен моей мечты, но он жутко горячий и физически меня к нему тянет.

«Много, очень много удовольствия…»,— вспоминаю я его чувственный шепот.

Пора проверить насколько обещания самоуверенного красавчика соответствуют действительности.

Перед тем, как покинуть свою просторную каюту с балконом, придирчиво оглядываю себя в зеркале. Невольно закусываю нижнюю губу, вспоминая о жгучем взгляде Эйда сегодня днем, когда он непрерывно наблюдал за мной во время беседы с немецким олигархом Цукенбергом. Альберт не представлял для меня интереса, и я вздохнула с облегчением, когда его «отбила» Диана. А вот бармен заметно занервничал.

Мне нравилось ощущать на себе его сканирующий взор исподлобья. Проницательный, жгучий. Такой, что затылком чувствовала его внимание, и волоски на руках вставали дыбом, пока улыбалась и интересовалась дальнейшими бизнес-планами Цукенберга, имитируя искренний интерес.

К сожалению, имитировать восторг в своей жизни мне приходилось довольно часто; ещё одна причина, по которой я уже год не вступаю ни с кем даже в одноразовые отношения — это их бессмысленность.

Но сегодня я ловлю внутри совершенно иные, новые для себя ощущения. Словно наш невербальный контакт с Эйдом уже своего рода затяжная и приятная прелюдия.

Впервые за долгое время я чувствую себя ланью, пытающуюся убежать от голодного тигра. Иначе бармена не назовешь. В его суровом лице с хищными чертами, на котором изредка появляется плутоватая усмешка есть что-то звериное, выдающее в нём любителя процесса охоты.

Мне знакомы подобные взгляды и повадки «больших игроков», и я совершенно не понимаю, что Эйд забыл за барной стойкой. Личностям, с такой бешеной энергетикой и гипнотизирующими глазами сам Бог прописал быть лидерами.

Если бы он переоделся в деловой костюм и переступил порог нашего офиса, то тут же стал самой главной горячей и обсуждаемой новостью на устах всех сплетниц компании.

Как только я собираюсь покинуть каюту, мой телефон начинает угрожающее вибрировать, извещая о поступлении нового голосового сообщения. И я даже догадываюсь от кого оно. Так и есть. Мой бывший — Алексей Демидов, и по совместительству сын моего босса, но этот факт никак не связан с моим появлением в «ATALON GROUP». Я попала в компанию, пройдя строгий конкурентный отбор и справившись со всеми этапами собеседований. Алексей к деятельности отца не имеет никакого отношения, ему гораздо ближе ночные клубы. Тем не менее, несмотря на то, что он выглядит, как типичный московский мажор, коллекционирующий моделей и тачки, я знаю его немного лучше.