– Не забудь перед отъездом сообщить ему, в чьей постели ты была этой ночью. Изменять тебе не в новинку.

Звук пощечины отрезвляет его. Меня. Нас.

Я его ударила…

Из его рта вылетает сигарета, и только лишь тогда я остаюсь удовлетворенной своими действиями. На простыне остается прожженная дыра, как и в моем сердце, а Эльман напряжен до предела.

Боялась ли я получить ответ?

Боялась…

– Я тебе не изменяла. Ты женился в полдень. Его член вошел в меня в полночь. Ты был женат, я была свободна. Невозможно изменить женатому мужчине.

– Ты охуела, Ясмин? – спрашивает низко, предупреждающе.

– Возможно.

Убравшись с колен Эльмана, я отхожу на несколько шагов от кровати, пока он поднимается и забирает сигарету с обожженной простыни. Я застегиваю брюки и быстро забираю мамины картины, а потом решаю прихватить и свою – с Финского залива.

– Эту не трожь, – велит Эльман, потирая щеку.

– Она моя…

– Нихуя. Поставь обратно, я сказал.

Стиснув зубы, ставлю обратно. Ну и с черт с ней, пусть у него останется хоть что-то от нас.

Подняв голову, гордо выхожу из спальни и попадаю в коридор. На кухне остаются бокалы с нетронутым вином, а в спальне запахи секса и боли вкупе с наслаждением.

Все остается позади.

А эти его лживые разговоры о разводе мне совсем не нравятся, поэтому я решаю их игнорировать.

– Убегаешь?

Почувствовав шаги за своей спиной, я вскользь бросаю:

– Я не смогу сказать Камалю об этой ночи. Это его убьет. Если ты только попробуешь рассказать ему, я возненавижу тебя. Ты понял, Эльман Шах?

– Тебе придется сказать. Я сообщаю семье о разводе, Ясмин. В ближайшее время.

Я качаю головой и делаю вид, что не слышу этого.

Не слышу и не хочу слышать.

Меня это никак не трогает. Ни капельки. Я не хочу быть втянута в его игру под названием «Уже не тайная связь». Разблокировав телефон, я вбиваю адрес и вызываю такси, мне обещают подать машину через три минуты.

– Камаль столько сделал для нас с Юной, что я просто не могу разбить ему сердце, – говорю, блокируя телефон. Осталось накинуть плащ с ботфортами и попрощаться, всего-то…

– Ясмин, я развожусь. Ты должна урегулировать вопрос с дочерью.

– Кстати, наш дом в Англии сожгли. Ты не знаешь кто это сделал? Там были мои картины и вещи Юны.

Обернувшись на Эльмана, я ловлю его растерянный взгляд.

– Я не знаю, Ясмин.

– Боже, я видела фотографии, там все превратилось в пепел. Это просто ужасно…

– Ты вообще меня слышишь или нет?!

Я машу рукой.

Вроде бы да, но нет.

– Я, блядь, развожусь. Ради тебя, – повторяет уже, кажется, в тысячный раз.

– Да разводись! А меня оставь в покое!

– Ты дура или прикидываешься? – спрашивает, ошалев от моего равнодушия.

– Мне было хорошо. Но на этом все.

За спиной в ту же секунду гремит стена, которая встретилась с кулаком Эльмана…

Наверное, он разбил себе все костяшки, а ведь его рука и без того была уродлива после всего, что с ним сделал Эмиль. Я спешно накидываю шарф, делая вид, что ничего не слышала, хотя внутренности сводит от крупной дрожи.

В следующую секунду я охаю – он прижимает меня к стене своей ручищей и предупреждает:

– Хватит. Бежать. От разговора.

Опустив подбородок, скрываю испуг и истинные чувства.

Я бы хотела, чтобы он развелся ради меня.

Я бы хотела проводить с ним дни и ночи и при этом зваться не любовницей, а женой.

Я бы хотела, чтобы Юна звала его папой.

Но мои хотения ничего не значат. Только деньги, власть и мафия – направляющие наших миров.

– Остановись, Ясмин. Я говорю с тобой. На меня, блядь, смотри.

Схватив за подбородок, тянет на себя. Смотреть заставляет.

– Ты слышала, что я говорил тебе?