Главным для нее был муж подруги, Павел Никольский, с которой они дружили еще со школы.

Высокий блондин с кучей бабок, в отличие от моего отца. Он имел красивый дом, недвижимость за рубежом. Жену наряжал в дизайнерские шмотки, возил по курортам, дарил брильянты.

Каждый раз после совместных посиделок с Никольскими, мама с папой ругались. Дома за закрытыми дверями орали, как ненормальные. Я же сидел в своей комнате, вжавшись в спинку кровати и считал до бесконечности, лишь бы это дерьмо поскорее прекратилось, а потом просто вырубался, так и не дождавшись тишины.

Еще у Никольских была дочь младше меня на каких-то пару месяцев. Еву я помню еще мелкой, приставучей овцой. Она носила брекеты, и, если честно, мне это нравилось. Потому что в остальном девчонка, скорее, напоминала куклу, а не живого человека. Пшеничные волосы до поясницы, дурацкие заколки, широкая улыбка, как у Буратино, и большие льдистые глаза.

Однажды отец во время нашего совместного воскресения, когда он еще проводил со мной время после развода родителей, сильно накидался и вывалил мне, что мама залетела от него случайно, после чего тот предложил пожениться, потому что очень ее любил. Мама аборт делать не решилась и согласилась на свадьбу. Так я и появился. Хрена себе история!

А вот Ева была желанным ребенком, запланированным, и поэтому я ее конкретно не переваривал. Она росла в роскоши и, казалось, что в любви и заботе. Я терпеть не мог гостить у Никольских, потому что даже не знал, как правильно смывать в их навороченном толчке. Наши семьи были абсолютно разнополярны, и я чувствовал, как мама завидовала подруге, отец тихо ненавидел Павла Николького, а я шарахался от их дочурки.

Вот такое дерьмо творилось в моей семье, пока родители не развелись.

А потом мама, словно расцвела. Перекрасилась, похудела, записалась на фитнес. Стала везде с этой своей подружкой таскаться. И однажды мы даже вместе летали на новую виллу Никольских в Айа-Напу.

Я тогда очень просился в спортивный лагерь, но мама потащила меня с собой. Мне было четырнадцать. Я впервые влюбился в девчонку из спортивной школы и хотел поехать с ней, но обломался.

Я дико злился, и все свое паршивое настроение вымещал на Еве. А тем временем девчонка сильно изменилась. Ушла угловатость, сиськи выросли, обрисовалась тонкая талия. Она все время крутилась передо мной в своем неоновом купальнике и томно зыркала из-под длиннющих пушистых ресниц. Я понимал, что нравлюсь ей, и от этого бесился еще сильнее. Не хотел, но думал о ней сам. Против своей воли. И подсматривал. Как и она.

- Я ни хрена туда не поеду – орал на маму, когда та объявила, что у нее роман с Никольским, и мы переезжаем к ним.

И как они только шифровались столько времени! Меня чуть не вырвало, когда мама призналась, что врала про смены в больнице, а сама ездила к нему в гостиницу, когда тот останавливался в нашем городе. Только подумать, моя мать, как долбаная шлюха бегала к мужику, у которого дома оставались жена и дочь.

- Стас, милый, я люблю его. Всю жизнь любила, ждала. Неужели я не заслужила хоть немного счастья? – рыдала мать, хватаясь за мои руки.

- А я тут при чем? Почему я должен все бросать и тащится за тобой?

- Потому что ты – мой сын! – вспылила мама. - Несовершеннолетний сын, кстати. И пока мне решать, где и с кем тебе жить.

- Я перееду к отцу – мотаю головой, теребя отросшие волосы.

Мама нервно засмеялась, как припадочная.

- Больно ты ему нужен. Твой папаша молодость вспомнил, по девчонкам-студенткам таскается, а тут ты.