И не спеша заваливается в душевую кабину.

Слышу, как шумит вода над его головой, разбиваясь о плечи. Я теперь точно не усну. Он вообще на всю голову больной.

Понимаю, что проиграла. Не полезу же я при нем в ванную. Матовая перегородка в душе запотела, и я улавливаю лишь размытые очертания его фигуры.

Выключаю кран и достаю затычку.

- Ублюдок конченый – рычу на него перед тем, как грохнуть дверью.

Несусь через коридор в свою комнату. Жаль, что комната родителей на первом этаже. Классно бы было, если бы его мамаша, застукала своего ненаглядного сыночка голым передо мной, а еще лучше, если бы отец застукал.

Иду в душ. Чередую то горячую, то холодную воду, чтобы выбить, вытрясти из головы эти картинки, как слайды, проносящиеся перед глазами.

Нужно просто лечь спать. Перед сном проверяю телефон. От Марека тишина. Открываю наинуднейшую книгу про затерянный во времени город, которую посоветовала Инга, и засыпаю.

На следующее утро даже из комнаты выходить не хочу. Как представлю, что придется ехать со Стасом в одной машине, так сразу ладони потеют.

Привожу себя в порядок, надеваю ненавистную форму и стягиваю волосы на затылке в хвост. Осторожно выбираюсь в коридор и кидаю взгляд на его дверь. Закрыто. Там ли он?

Спускаюсь в столовую, где уже сидит Аня, и баба Тома маячит у плиты.

- Доброе утро, ба - обращаюсь только к ней. Пусть эта не думает, что буду вести с ней разговоры.

- Ой, Евонька, сейчас твои любимые тосты сделаю.

Эта тоже что-то промычала, но я предпочла сделать вид, что ее здесь нет.

- Нее, ба, я йогурт поем – достаю из холодильника свой любимый йогурт без добавок и с облегчением выдыхаю, потому что Стаса нигде не видно.

- Стас уже ушел к машине – подает голос папина женушка.

- И? – нагло таращусь на нее.

Та растерянно застывает перед своей овсянкой с ягодами.

- Григорий просит не опаздывать, потому что пробки.

Открываю йогурт и закатываю глаза. Мне даже говорить с ней лень.

- Ты меня учить будешь во сколько выдвигаться? Я по-твоему в эту чертову школу первый день еду, что ли? - пялюсь на нее, как на идиотку.

Когда они дружили с моей мамой, я хорошо к ней относилась. Аня мне даже нравилась. Красивая, всегда на позитиве. А теперь ее физиономию видеть не могу. Предательница. Вообще без каких-либо моральных принципов.

- Евонька – обвиняющим тоном тянет ба. И это еще больше бесит. Беру свой недоеденный йогурт и выкидываю в мусорное ведро.

- Спасибо за завтрак, блин! – хватаю брошенную в холле сумку-шопер и выхожу в тамбур. Достаю из шкафа любимое пальто, которое вместе с мамой покупали в Риме, и подбираю к нему ботильоны на широком каблуке.

На улице солнце и достаточно тепло. Хорошее утро, если бы не Анина рожа. Направляюсь к машине, а внутри волнение в животе, будто с высоты лечу.

Возле автомобиля стоит Григорий и серьезно на меня так пялится из-под широких темных бровей.

- Опаздываем, Ева Павловна.

Стреляю на него убийственным взглядом, чтобы не мельтешил тут, и сажусь на заднее сидение.

Стас сидит впереди, уткнувшись в телефон. В салоне тихо играет радио и пахнет мятным освежителем, кожей и еле уловимо уже знакомой туалетной водой.

Ежусь, потому что нахожусь прямо за Стасом и всю дорогу непроизвольно гипнотизирую его затылок, пока Стас отвернулся к окну с битсами в ушах. Я, как оголенный провод, дотронься и рванет.

Как только подъезжаем к школьным воротам, подрываюсь с места и, не дожидаясь, пока Григорий, как обычно откроет мне дверь, буквально вылетаю из машины на свежий воздух. Закидываю сумку на плечо и несусь к главному входу.