- Понятно, - ответил я, не зная, что еще следует сказать. – Посидишь со мной немного?

- Да, там медсестра за Димкой присматривает.

Сели рядом, пожалуй, слишком близко. Потом Даша и вовсе положила мне голову на плечо.

- Хорошо, что ты здесь, - прошептала. – Мне всегда так грустно и страшно, когда сын болеет.

- А часто болеет? – решил, что сейчас подходящий момент спросить о таком.

- Постоянно.

- Ты поэтому не работаешь? – продолжил аккуратно выспрашивать.

- Да. Когда Димке было два, я пыталась вернуться в офис. И начальство обрадовалось этому. Но спустя два месяца, из которых я отработала дней десять, мне предложили неоплачиваемый отпуск. Пришлось согласиться. Мы тогда не вылезали из больниц. День-два после закрытия больничного и снова скорая и госпитализация. Мне бы сразу забрать сына из сада, но муж и мама давили на меня. Постоянно говорили, что все дети болеют. Перерыв все-таки был, и Димка перестал настолько часто и так тяжело болеть. Потом вторая попытка. Было очень страшно, и не зря – все повторилось. Из сада сына забрала, но болезни и больницы не прекратились. В конце концов, педиатр порекомендовал забыть о детских учреждениях совсем. О работе я больше и не думала.

Не ожидал такого откровенного подробного рассказа. Говорить ничего не хотелось – просто сидел и ждал, что Даша продолжит. И держал ее за руку. Она не смотрела на меня и, кажется, едва сдерживала слезы.

- Я… понимаешь… я ничего не могу с этим сделать. Не знаю, как защитить моего мальчика. Он когда болеет, такой печальный, слабенький. Димка, как и я, ненавидит больницы и врачей. Он даже из-за уколов и капельниц уже не плачет – привык, понял, что это неизбежность. И мне так жалко его каждый раз…

Она все же заплакала, а я сильнее сжал ее руку. Пусть поплачет, неизвестно, как часто позволяет себе такое. При ребенке же не будешь рыдать.

- Даш, - проговорил тихо через пару минут. – А диагноз какой-то есть? У меня есть в Москве знакомства. В том числе и врачи. Найду хорошего педиатра. Давай съездим, покажем Димку.

Она посмотрела на меня очень удивленно, будто совсем не ожидала такого. А что особенного я сказал? И даже слезы тут же вытерла.

- Диагноза нет. Просто слабый иммунитет. Болеем всегда разным, но цепляем все, что только возможно. Врачи говорят, что такое бывает. Что сейчас надо поберечь ребенка, а потом он перерастет. И я рада, но очень устала ждать, когда что-то изменится.

Очевидно, против встречи с московским специалистом Даша возражать бы не стала, но почему-то не сказала «да».

- Ты подумай. Я уверен, все будет хорошо. Дима выздоровеет, вас выпишут домой. Попьете витамины. А потом можно еще раз обсудить это.

- Вадим, у меня совсем нет своих денег. А Миша не это не даст, уверена. Как всегда скажет, что я придумываю, и все необходимое лечение мы получили в больнице. А мамина пенсия… На витамины и иммуномодуляторы она помогает, но поездку в Москву точно не сможет оплатить. Я подрабатываю, как выдается минутка, но там копейки. На фрукты трачу.

Если честно, я уже пожалел, что начал расспрашивать. Потому что с каждым ее словом мне становилось все больше не по себе. А еще думал, чего она так похудела. Теперь все ясно. И хорошо, что я узнал, но хотелось бы как-то иначе. Не от нее. Потому что смотреть на нее сейчас было сложно – на лице множество эмоций. Сожаление, стыд, страх, смущение – она явно не в восторге, что приходится рассказывать это все. Но, похоже, ждать помощи ей просто больше неоткуда.

- Даш, - я приобнял ее за плечи. – Я все-все оплачу. И фрукты, и витамины, и перелет-проживание-консультации и обследования. И тебе недолжно быть неудобно, мы ведь не посторонние друг другу.