– О господи, – спохватилась я. – Если у меня ребенок, а я тут валяюсь уже не первый день. Она там, что ли, голодная? Совсем одна? Почему ты ее оставил одну?!

От накативших эмоций саданула по мужскому плечу, но это действие оказалось фатальным для меня, потому что он был сделан, походу, из гранита. Е-мое, как же больно-то! Зашипела, лелея руку, но замерла, когда Мирослав с нежностью взял мою конечность и…

2.2

– Дурочка, дай поцелую, – захватил в плен без какого-либо разрешения мою руку и поднес к губам, с нежностью целуя каждый пальчик, при этом смотря мне пристально в глаза. Будто бы следил за моей реакцией. – Как там правильно? У собачки боли, у кошечки боли, а у Снежки заживи?

– Ну, перестаньте, – ага, вгонять меня в краску. – Это к делу не относится, точнее, относится, но с этим мы разберемся позднее. Если вы утверждаете, что у меня есть дочь, тогда где она? Почему не со мной?! Или не с вами?

– Она в реанимации, – у меня сердце в пятки опустилось, – на искусственной вентиляции легких, – а после этих слов я и вовсе сама опустилась на унитаз, не веря собственным ушам.

– И после всего вы не хотите мне говорить правду? Издеваетесь? То есть находясь в неведении я по-вашему буду меньше волноваться или нервничать? Серьезно?– стоило только подумать, что маленький комочек, которого вроде бы произвела на этот жестокий свет именно я, находится где-то там один, у меня аж сердце пустилось вскачь.

Да я вне себя! Только отчего и почему еще не очень поняла. Это какие-то новые еще для меня чувства, неизведанные до этого момента эмоции. Неужели это материнский инстинкт? Да как же?! Или просто нервы… Черт! Черт! Черт! Я уже ничего не понимаю. Это все чертовски сложно.

– Снежа, успокойся! Слышишь меня? – слегка встряхнул за плечи ставя обратно меня на ноги и приподнял мое лицо за подбородок так, чтобы я смотрела Мирославу прямо в глаза. – Все в порядке, просто она немного недоношенная, в остальном угрозы для ее жизни нет.

– Немного – это сколько? – мужские глаза смотрели куда угодно, но только не на меня. – Неделя? Две?

– Месяц, – выдал мужчина после продолжительного молчания. – Вчера я тебе об этом говорил, но, кажется, ты была немного не в себе и пропустила это мимо ушей.

– Да я вчера сама себя не помнила, впрочем, как и сегодня в общем-то, и абсолютно была не в состоянии усваивать хоть какую-нибудь информацию, – это сегодня все более или менее начало раскладываться по полочкам, но все равно еще толком ничего было не ясно. – И то, что я попала в аварию, и про экстренное кесарево я уже слышала, но мне нужны подробности!

– Ладно, только давай не сейчас, тебе нельзя переживать. Ты пока умывайся, я схожу за кофе. Мне нужно срочно проветрить мозги.

Мне бы тоже хотелось кофе, но, наверное, нельзя, я же вроде бы мать новорожденного, а им с молоком кофе не стоило бы употреблять. Да? Моих скудных знаний было чертовски мало по этому поводу. Я вообще мало что представляла о родах, детях и всем таком подобном. Никогда не интересовалась этой темой. Наверное, потому, что в душе знала, что не смогу быть нормальной матерью. Как ей стать, если перед глазами не было вообще никакого примера? Но сейчас…

Вопросы только множились, а ответов я не получала совершенно никаких, но сейчас необходимо взять себя в руки и успокоиться. Это надо не только для меня и маленькой дочки, которой с самого рождения пришлось столкнутся с такими вопиющими трудностями, но и ради названного мужа я тоже должна успокоиться. Он вон как со мной нянчится, старается держать себя в руках, хоть у него это получается делать с переменным успехом, но все же… Больше чем уверена, далеко не каждый мужчина способен на нечто подобное. Конечно, я не права в том, что так вызверилась на него. Мирослав разрывается на части, лавируя между моей палатой и детской реанимацией, а я, в свою очередь, веду себя как последняя дрянь постоянно что-то требуя.