А тревожное состояние может перейти в паранойю, ты видишь только взгляд, полный презрения и превосходства над тобой. Мир меняется, но как сложно измениться самому, испугавшись однажды.

Можно легко сменить имя, фамилию, друзей, страну, но поменять себя и свои чувства – не так просто. Малейшее напоминание о пережитом немедленно разрывает яму или открывает темный омут психологической травмы, в котором спокойно тонет все доброе, красивое, спокойное и любимое, опуская до жесткости, гнева и ярости, за которыми человек уже не имеет границ. За этой тьмой больше ничего нет…

Вот именно об этом я думала, нервно заламывая пальцы рук, пока ждала этой встречи.

Пауло пришел рано, как и обещал, и весь вечер пытался шутить больше обычного, но даже индусы, которых он так весело парадировал, уже не веселили меня.

Я пыталась справиться с дрожью в глубокой тишине своего молчания. Я запрещала мыслям приходить ко мне и одолевать своей тяжестью.

Пауло помог мне помыться, помог застегнуть белое платье на спине. Проконтролировал, чтобы я взяла серьги и положила их в сумочку. А затем, хорошенечко осмотрев меня, взял сигарету и сам прикурил, протянув мне, чтобы я пришла в себя и хоть немного ожила.

Но даже когда мы оба психологически и физически уже были готовы к выходу, я все еще не могла сделать шаг вперед, а только сказала впервые за вечер с мольбой в голосе:

– Давай не пойдем…

– Нет, надо… если ты сейчас не победишь, ты будешь проигравшей всю жизнь… Эти серьги не стоят твоей жизни… Они такая мелочь, которая тебе только кажется большой и важной безвыходной проблемой… – Пауло смотрел на меня, сжимая мои холодные пальцы своими теплыми ладонями. – Подожди…

Он быстро вышел из комнаты, потом вернулся и встал напротив. В руках его была большая… нет, просто огромная пачка денег.

– Возьми это в руки… Здесь десять тысяч евро… Я дарю их тебе сейчас… сию минуту… это твое… и еще – я буду давать, как обещал, каждую неделю… А сейчас взгляни на серьги… они стоят всего лишь тысячу, но мешают тебе быть счастливой. Ты сейчас уже имеешь в десять раз больше и просто не должна волноваться из-за такой мелочи.

Я стояла пораженная. Перелистывая розовые купюры по пятьсот евро, я не могла пробудиться для внешнего мира. Деньги веером разошлись в разные стороны в моих руках. Я почувствовала, как теплые тонкие ручейки воды наполнили мои глаза и медленно катятся по щекам. Мне было больно и стало еще больнее от того, что натянутая все это время во мне струна со звоном порвалась.

«Нет, сказки не будет. Меня тоже покупают сейчас», – прошептала я себе. В груди застыл кусок льда от обиды на реальность, который жестоко резал по живому мое уж сильно романтичное сердце на части.

Мужчина достал носовой платок из кармана брюк и вытер мои глупые слезы со словами:

– Деньги портят человека, но и человек деньги тоже, не забывай это, Алиса!

Он нежно коснулся губами моего лба и слегка приобнял меня.

Я почувствовала его запах. Его аромат вернул меня в реальность. Я вспомнила, как люблю этого человека, и просто не имею права расстраивать его сейчас своей сложной и такой незрелой психологией. Мы, русские, воспринимаем деньги иначе. Мы можем бешено биться за них, но можем и отдать все, чтобы быть честными с собой. Чтобы потом, смотря на себя в зеркало, сказать: «Я никогда не продавал свою душу, я никогда не продавал свою совесть и свою любовь к человеку!»

Еще один шаг – и свобода! Всего лишь шаг! Сделай его, Алиса!

Я освободилась из рук мужчины и молча подошла к журнальному столику, положила деньги на какую-то груду писем, а затем произнесла: