Кай поддается корпусом вперед, но в последнюю секунду останавливается.

Тоже испытывает нездоровое влечение ко мне?

– И вам самой доброй, – также вежливо говорит он.

На этом мы и расстаемся.

Если бы еще я могла уснуть, но как это сделать, если в одном со мной доме под одной общей крышей расположился незнакомец? И неважно, что мне известно его имя, волнения от происходящего это не уменьшает.

Тем не менее я забываюсь сном, а мое подсознание всю ночь рисует мне Кая. Он стоит рядом, улыбается, а едва я делаю шаг к нему навстречу, он сразу перемещается дальше. И вот уже в следующее мгновение Кай сидит в глубоком кресле и смеется, глядя на меня.

Я снова устремляюсь к нему, но результат повторяется. И так всю ночь.

– Ох, вот это ты впечатлилась, дорогая, – произношу с утра своему отражению в зеркале, – гоняться за мужчиной даже во сне не твоя прерогатива.

Привожу себя в порядок, отпираю дверь и аккуратно выглядываю, прислушиваясь. Как будто тишина.

Кай оставил меня? В целом, понимаю.

Спускаюсь по лестнице, едва сдерживая предательские слезы. Я не должна была грезить отъездом, не должна. Моя судьба - остаться в этой башне на веки вечные.

Еще и завтрака нет, я ведь вчера отвлеклась, была занята спасением и врачеванием.

Подхожу к высокому трюмо, в котором держу драгоценные крупы, оставшиеся с тех времен, когда меня еще снабжали продуктами, но тут мое внимание отвлекает звук открывающейся двери.

«Когда Кай уходил, он наверняка не запер за собой!», – мелькает в голове паническая мысль.

Едва успеваю схватиться за кинжал, как в башню входит…

9. 8

– Ты? – удивленно восклицаю. – То есть вы, простите, – добавляю ошарашенно.

– Нет–нет, лучше действительно перейти на неформальное общение, нас с вами, то есть с тобой, столько связывает. Знаешь, такое чувство в груди, словно на самом деле мы знакомы давно, у тебя нет? – произносит Кай непринужденно, подмигивая и не дожидаясь моего ответа, продолжает говорить. – Куда поставить? На этот столик, или где–то тут кухня, ты вчера говорила. Я, конечно, не специалист, скорее любитель, но тоже могу собрать ягоды, даже не ядовитые! – на этой фразе он поднимает вверх указательный палец и усмехается. – И поохотиться, чтобы приготовить нам питательный обед.

Смотрю на Кая как на чудо, и предательские слезы грозятся теперь выступить от счастья. До сегодняшнего дня не подозревала в себе столь сильной эмоциональности.

Ненатурально кашляю, чтобы замаскировать выступившую влагу, и только потом говорю.

– А как же нога? Она ведь болит, ее нельзя нагружать, – растерянно выдаю.

– Не знаю, что в твоем рецепте, какие травы ты туда кладешь, но я себя таким здоровым и отдохнувшим не чувствовал давно. Боль в ноге, конечно, еще ощущается, но я аккуратно ступал. Ладно, показывай, что куда, завтракать будем! А потом я освежую добычу и приготовлю ее на костре, – Кай воодушевленно потирает ладони.

– Хорошо, – мне не остается ничего иного, кроме как согласиться.

И следующие полчаса я наблюдаю, как Кай ловко орудует на крошечной башенной кухоньке, словно всегда этим занимался. На мою робкую попытку вмешаться, он останавливает меня, мягко сжимая за плечи и усаживая обратно.

– Нет, я сам, – произносит твердо, – моя очередь проявлять заботу.

Его слова зажигают очередное новое и неизвестное у меня в груди. Это чувство отличается от ощущений, что дарят мне его прикосновения, это что-то более глубокое, затрагивающее душу.

И неожиданно такое… родное?

– Спасибо, – робко благодарю, когда мы едим, – никогда не видела мужчины, помогающего женщине на кухне.