Он всегда был серьезным, наблюдательным, справедливым. Очень умным. А теперь в придачу ко всему стал авторитарным говнюком.

Проследив за мной, Леон возвращается в свое кресло.

Мы смотрим друг на друга вечность, после чего он говорит:

— Узнать, кто в «Миле» за тебя поручился, — это пять минут.

— Это что, преступление — поручиться за меня? — цежу я. — Это был Макс Высоцкий. Он…

— Я его знаю, — обрубает Золотов.

— Он муж… моей подруги.

Леон думает, глядя на меня, вверх, вниз, в сторону. Он думает, стучит по столу шариковой ручкой, потом отбрасывает ее и встает.

Положив руки в карманы брюк, направляется к окну.

Легкая ткань рубашки натягивается на его плечах. Ткань брюк обрисовывает спортивную задницу и узкие бедра.

Я снова отворачиваюсь. Смотрю на свои сандалии, слыша:

— Мне нужна жена. На год примерно.

Я ошарашенно смотрю на его затылок:

— А я здесь при чем?!

Глядя на развернувшийся перед ним город, Леон пускается в разъяснения:

— У меня к тебе деловое предложение. Мне в наследство кое-что оставил дед, я хочу этим наследством воспользоваться.

Помолчав, он продолжает:

— Чтобы вступить в него, мне нужно не меньше года состоять в браке. Вот такая хуйня.

— Ты это серьезно? — спрашиваю я. — Какой-то средневековый бред…

— Это не самое бредовое из того, что дед творил, — сообщает Леон.

Он взболтал меня достаточно, чтобы под кожей все еще гуляла рябь, а голова соображала как попало.

Я смотрю на него беспокойно.

— Я тебе заплачу. Тебе же нужны деньги? — спрашивает Золотов, обернувшись.

— Не до такой степени…

Подойдя к столу, он берет ручку и чиркает ею по блокнотному листу. Толкает блокнот ко мне.

— Вот сумма, — говорит он. — На раздумья у тебя минута.

Я смотрю на выведенную твердой рукой цифру, восклицая:

— Что это? Что ты предлагаешь?!

— Фиктивный брак, — поясняет он. — Будем женаты в течение года. Чисто формально. На бумаге. Составим договор.

— Это мошенничество?

— Нет. Это договоренность. Между мной и тобой. Все прозрачно и просто. У тебя минута, Алиса, — напоминает он.

Эта спешка, давление заставляют меня теряться. Цифра перед глазами — нешуточная. Я смогу закрыть остаток своего студенческого займа и вообще завести накопления.

Его предложение кажется диким. Вся ситуация выглядит такой! Но гораздо сильнее внутри нечто горькое. Оно растет и ширится, пока моя голова включается и думает…

— Почему ты предлагаешь это мне? — спрашиваю я.

Стоя надо мной, Леон молчит. Недолго, но молчит.

Думает, как ответить? Ответ он знает. Точно знает, просто решает, как его преподнести.

— Я предлагаю сделку. Простую. Думаю, ты с ней справишься, — говорит он. — Ничего сложного в том, чтобы год проходить со штампом в паспорте, нет. Мы оба в выигрыше. Все просто.

Я смотрю на него снизу вверх и произношу, когда он замолкает:

— Ты не мне давал две недели, а себе, так? Если я откажусь, ты просто вышвырнешь меня отсюда через две недели?

— Ты уйдешь отсюда в любом случае, — сообщает он. — Тебя вообще здесь быть не должно.

Разумеется. Зачем ему фиктивная жена в собственной приемной? Легче убрать ее с глаз долой. Примерно так же, как девушку, которая однажды предала его доверие.

У него есть цель, и он к ней идет!

Меня наполняет обида.

Глупо, но я испытываю именно это отвратительное чувство, которое прячу, избегая смотреть на Леона.

Встав со стула, говорю осипшим голосом:

— Я подумаю…

— Я не даю тебе времени на раздумья, — приземляет меня Леон. — У тебя минута.

Вспыхнув, я смотрю на него и рычу:

— Можешь забирать свое предложение, если так. Это тебя прижало, а не меня!

Он проводит языком по зубам.