— Нетерпеливый какой, — хмыкает Валентина Васильевна, усаживается напротив меня и наливает чай в блюдце. — Как-то мать Лиды, Катерина, привела в дом мужика. Вроде статный, работящий, все у них клеилось. Двоих пацанов вот родили. А потом заболела она сильно, — шумно отхлебывает из блюдца и довольно щурится. — Медицина у нас тут никакая, пока диагноз поставили, уже поздно было. Сгорела Катерина буквально за месяц. Так и похоронили. А Васька как запил с горя, так и продолжает по сей день. Дети легли на плечи Лиды целиком и полностью. Она их и содержит, и воспитывает, считай, как мамка.

Сижу немного оглушенный, поражаясь силе и несгибаемой воли этой девушки. Разве так бывает? Она сама еще была ребенком. Многое в ее поведении проясняется. Лида, как волчонок, огрызается и защищается, даже когда это совершенно не нужно.

— Вот это история… — выдавливаю из себя и тру лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. — Сколько ей лет-то? Молодая же совсем…

— Когда матери не стало, Лида как раз последний класс оканчивала, — охотно делится старушка, неспешно попивая чай. — С золотой медалью между прочим. Неглупая девчонка-то. Только вот поступить никуда не смогла, с детьми сидеть-то некому. У них же больше нет никого.

— Как давно это было? — хмурюсь я, пытаясь высчитать возраст.

— Так года три уж как.

— А Василий этот?

Он же отец. Неужели наплевать на собственных детей? Дикость какая-то.

— Куда ж ему деваться? — Валентина Васильевна закатывает глаза. — Присосался, как клещ, и изводит девочку. Сидит на ее шее, еще и нервы мотает, гад. А она и сделать с ним ничего не может, дети-то его.

— А лишить родительских прав и оформить опеку? — Все же просто. Почему никто ничего не делает?

— Да кто ж ей их отдаст? — усмехается тетя Валя. — Образования нет, работа неофициальная, дом тоже поделен на доли. Ее, братьев и Василия.

Чем дальше, тем страшнее. Неужели бывают такие безвыходные ситуации в современном мире?

— Дурдом какой-то, — качаю головой. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Я ведь не разбираюсь в этом… — пожимает она плечами. — Может, и можно, да только кто будет делать?

Действительно. Если Лида работает каждый день с восьми до восьми, то вряд ли у нее есть время и силы бодаться с машиной бюрократии.

— Да… дела…

Напряженная тишина наползает со всех сторон, но нарушить ее не решаюсь. Просто не знаю, что сказать. Я поражен и растерян. А главное, пока не понимаю, что изменил во мне этот рассказ.

— Вот что. — Валентина Васильевна поднимается на ноги и убирает со стола пустые чашки. — Ты смотри, не дури девке голову, если жениться не собираешься.

— Может, собираюсь, — пытаюсь отшутиться, чтобы хоть немного разрядить гнетущую атмосферу.

— Тут, Пашенька, «может» не работает, — недовольно выговаривает мне она. Причем на полном серьезе. Надо же так вляпаться. — Либо у мужчины серьезные намерения, либо нет. А поиграться и бросить я тебе не позволю.

— Теть Валь, — поднимаюсь на ноги, — я не собираюсь с ней играться. Обещаю.

Я тоже серьезен и нисколько не обманываю.

— Ну смотри. — Валентина Васильевна расплывается в удовлетворенной улыбке. — Ответ будешь держать передо мной.

Чувствую себя использованным. Бойкая старушка ловко развела меня, как пацана. Теперь я еще и слово дал. Ни за что пострадал фактически. Ладно, чего уж теперь.

— Как скажете. Ладно пойду я.

— Доброй ночи.

— И вам.

Выхожу на улицу и возвращаюсь к своему дому. Задираю голову и смотрю на звезды, кажущиеся такими близкими. Такого неба не увидишь в городе. Красиво…

Мысли опять перетекают к Лиде. Что делать? Как себя с ней вести? Я не понимаю… все слишком запуталось.