– А как тебя зовут? – мальчик остановился и даже всплеснул руками.

– Ты и этого не помнишь? – девочка помотала головой. – Меня Вильстаном кличут, но все коротко называют Стан.

– А ты помнишь своих родителей?

– Смутно. Помню, как мы ехали в карете, маменька рассказывала что-то интересное, помню, что было весело, и я смеялся, с нами был мужчина, но его лица не помню. Когда на нас напали, то всё закрутилось, завертелось: крики, ругань отовсюду. Маменька спрятала меня в нишу, где в зимнее время обычно держала печку, чтобы ногам было тепло, и велела сидеть тихо. Когда крики, ругань утихли, я вышел из своего укрытия, маменька лежала на земле, а возле неё была лужа крови, которая вытекала из груди. Недалеко находился тот самый мужчина кверху спиной, а в сторонке кучер, который нас вёз. Ни вещей, ни сундуков, с которыми мы путешествовали не было. Потом ничего не помню, очнулся в полицейском участке, меня спрашивали, как зовут, а я повторял Стан, они пытались узнать моё полное имя, но я же был маленький, не помню, вот меня и назвали Вильстаном.

–Да, неприятная история. Раз ты ехал в карете, значит, из богатой семьи был. Думаешь, тебя никто не искал?

– Раньше я и сам надеялся, что меня кто-то найдёт, но с каждым годом, проведённым в приюте, надежда угасла, уже ни на что не надеюсь.

– Может, так и лучше, чем постоянно думать об этом, – произнесла девочка.

Так, разговаривая, они дошли до приюта. Поднявшись по лестнице, увидели пожилую полную женщину с темными волосами и колючими глазами, одетую в строгий чёрный сарафан, а под ним кипенно-белая рубашка с длинными рукавами, отделанная рюшечками. Она смерила обоих недовольным взглядом и сморщила нос, как будто почувствовала неприятный запах.

– Ну что, как день прошёл? – спросила строгим голосом женщина.

– Госпожа директриса, мы сегодня заработали лишь пять медяков. Он вынул из кармана деньги и отдал женщине.

– Вы оба больше проедаете, чем зарабатываете, придётся девку пристроить, может, мадам Расси отдать, а тебя ко всем ребятам. Пользы от тебя там будет больше.

Мальчик бросился ей в ноги.

– Госпожа директриса, я вас умоляю, не отдавайте её мадам Расси, мы завтра принесем больше, обещаю, только не отдавайте.

Женщина смерила сверху вниз взглядом ребёнка и хмыкнула.

– Хорошо, посмотрю, если завтра принесёте меньше двух серебряных, то я сделаю так, как решила раньше, – она развернулась и вошла в здание.

Стан так и остался сидеть на лесенке, смотря в одну точку,

– Стан, это про какую мадам она говорила?

– Ту, которая держит притон, у нее есть клиенты, которые любят забавляться с маленькими девочками. Тебя директриса хочет отдать туда.

– В дом проституции? Сделать из меня проститутку? – девочка присела рядом с другом, от услышанного её перестали держать ноги.

– Они у нас называются домами терпимости. Я знаю, что она отдавала уже туда девочек, практически все выдерживали не больше месяца, кто сам на себя руку накладывал, кого мёртвыми нашли. Этой мадам всегда нужен свежий товар.

Они немного помолчали.

– Знаешь, Ириска, не наберём мы денег, воровать я не приучен, придётся нам с тобой бежать и желательно в другой город. Здесь стража знает директрису, очередной раз напоет о неблагодарных воспитанниках и нас, если найдут, вернут обратно. Сейчас я тебя отведу в комнату, просто сиди и не вздумай ходить, я буду заглядывать к тебе, просто сиди и смотри в одну точку. Мне надо приготовиться к побегу.
Он отвёл Ириску в спальню девочек, всего там стояло двадцать кроватей, накрытых тонкими одеялами. «Обшарпанный потолок и стены, которые были покрашены, видимо, ещё при царе горохе. Ой, так зовут здешнего царя? Имя какое-то странное. Почему-то ассоциируется с крупой. А это ещё что»? – думала Ириска.