Подавляю желание отпрянуть. Каждый дюйм моего тела напряжён и чувствует опасность. Колкими искрами по коже – напряжение от близости, от постепенного сокращения дистанции между нами. Как тогда. Как вчера.

Бежать бы. Спасаться отсюда. Уносить ноги. И своё глупое сердце.

Качаю головой – «Не собираюсь». Накручиваю кончик косы на палец, чтобы успокоиться. Сердце колотится как сумасшедшее. Решаю, на всякий случай, уточнить:

- Только если не станешь снова руки распускать, и… целоваться не полезешь без разрешения.

Глаза в глаза. И зачем я, ненормальная, добавила вот это «без разрешения»?! Судя по дьявольским огням в чёрном взгляде, эту оговорку Бастиан прекрасно уловил.

- Обнять можно? – спрашивает быстро, как бы между делом.

- Обнять можно… - повторяю машинально, прежде чем успеваю спохватиться и… стоп!.. чего?!..

Поздно.

Он меня сгребает в охапку, тянет к себе, обнимает двумя руками сразу и прижимает так, что хрустнуло пару косточек.

Мы замираем неподвижно, будто камни, из которых сложен Нордвинг. Вот только камни не бывают горячими. И у них нет сердца. А у этого пленника подземелий холда – оно есть. И бьётся быстро и гулко под моей щекой.

Ту-дум.

Ту-дум.

Ту-дум.

Совсем не так спокойно и безразлично, как был его голос.

- Бас… - говорю глухо.

Рука на моём затылке вжимает теснее. Он касается носом под моим правым ухом. Глубоко вдыхает.

Дрожь по телу.

- Бас…

- Сейчас. Подожди.

А я ведь сама разрешила. Он же ничего не нарушал. А значит, у меня и повода нету рыпаться.

Его правая рука – по моей спине. Медленно вниз – и снова вверх. Сминая ткань платья своим плотным движением. Как будто и нет на мне одежды – я чувствую эти твёрдые напряжённые пальцы каждым позвонком. Тело мгновенно покрывается испариной.

Губы вжимаются в сгиб моей шеи.

- Э-это уже не считается обнимать… - шепчу, изгибаясь навстречу. Короткий выдох носом мне в кожу – смеётся.

Вспыхиваю, когда правая рука смещается ещё на дюйм ниже. Он что думает, я не замечу?!

Мгновение – и я перемещаюсь.

На шаг в сторону, к столу, заваленному книгами, свитками, перьями и всякой всячиной.

Бастиан откидывается на камни стены под своей спиной и смотрит на меня, улыбаясь. Ни капли раскаяния на красивом лице. А я забываю возмущаться. Он же видит прекрасно, что я не ухожу далеко. И делает правильные выводы.

Пора бы уже сделать правильные выводы и мне, но я как заколдованная. Это будто меня приковали цепями к стене. Уйти подальше не выходит, хоть ты тресни.

Надо срочно придумать, чем отвлечься. И я начинаю бесцеремонно разглядывать его стол. Скольжу указательным пальцем по истёртым, с позолотой корешкам книг, небрежно сваленных в лохматую стопку. Исторические трактаты, ботаника, жизнеописания древних королей… томик стихов.

Между книг торчит кончик пергаментного листка. Осторожно тяну.

- Так, стоп! – Бастиан вдруг меняется в лице и кидается вперёд, чтоб перехватить мою руку.

Я успеваю вытащить лист и отпрыгнуть в сторону раньше, чем меня поймают на месте преступления. А что, не только ему можно нарушать правила!

Перемещаюсь с добычей по ту сторону решётки. И…

Это портрет.

Девушка с большими, распахнутыми удивлённо глазами. У неё приоткрыты губы – так, будто её только что…

Целовали.

На портрете – я.

Нарисованная чернилами, гусиным пером. Тонкими, изящными, идеально отточенными штрихами. Губы обведены и изображены особенно точно.

- А вот это я забираю с собой! – краснею и прячу за спиной добычу. – Я тебе разрешения рисовать меня не давала!

Впрочем, как и на остальное в ту ночь не давала тоже.

- Не беда. Нарисую ещё, - небрежно отвечает Бастиан.