— Это очень хорошая идея, Милана, — обрадовался Баграт. — Я хочу проводить время с собственным ребенком.
Она кивнула, стала предлагать варианты:
— Ты мог бы с ним иногда гулять, если хочешь. Или приходить к нам, навещать. Если ты и вправду хочешь быть ему настоящим отцом, я не стану препятствовать…
— Это все, конечно, хорошо, — перебил он ее. — Но явно недостаточно. Пусть парень поживет у меня неделю, а лучше две. На лето можно будет отправить его к бабушке, там-то он отъестся от души. По-моему, отличная идея…
— Что? — Милана уставилась на Баграта с открытым ртом. — Как ты это себе представляешь?
— А что такого? — удивился ее реакции Баграт. — Ты тоже сможешь приходить, навещать его, пока он будет гостить у меня, гулять с ним по полчасика. Я же не зверь какой-то, не собираюсь вас разлучать. Но мой сын должен знать своего отца, а для этого мне нужно проводить с ним достаточно времени.
У Миланы от его слов зазвенело в ушах. Так еще, чего доброго, он захочет забрать сына насовсем. Такими-то темпами…
— Баграт, я не хочу, чтобы он у тебя жил ни неделю, ни тем более две, — попыталась она протестовать. — И никакого там лета…
— Тихо, — он поднял руку, перебивая ее. — Поумерь гонор и подумай головой. Совершенно очевидно, что у меня условия лучше твоих. Парню будет у меня хорошо, я многое могу ему предложить. К тому же я ведь не прошу тебя оставить его жить у меня на постоянку. Всего-то неделя-две…
«Ага, поначалу, может, и неделя. А потом?»
— Баграт, это слишком, — попыталась она воззвать к его разуму. — Он еще маленький, ему мама нужна каждый день, а не неделя через неделю…
— Ничего не слишком, — покачал он головой. — Он будущий мужчина, и прекрасно проживет часть времени с отцом. Должен видеть пример…
— Если хочешь подавать ему какой-то пример, проводить с ним время, пожалуйста, я же не против, — простонала Милана. — Но зачем его забирать? И вообще-то, совместная опека подразумевает, что оба родителя договариваются между собой о том, как будет лучше для ребенка. А не когда один начинает диктовать условия другому…
— Я тебе ничего не диктую, — вперил Баграт в нее серьезный взгляд. — Просто довожу до сведения, что я намерен контролировать жизнь своего ребенка и проводить с ним половину времени. Это всего лишь честно, Милана. Сын-то общий.
С какой стороны это честно, она не поняла. Она его рожала, воспитывала все восемь месяцев, ночей не спала. И тут явился Саркисян, нате ему сына на блюдечке с голубой каемочкой.
— Ты подумай над моим предложением, Милана, — тем временем продолжал он. — Сроку тебе два дня. Не переживай, я не поскуплюсь, буду с тобой очень щедр…
О, сколько всего завертелось у нее на языке, чтобы достойно ему ответить. Слово «жопа» и «засунь» из пришедшего на ум были самыми приличными.
Она плотно сжала губы, изо всех сил стараясь, не закричать. Не собиралась устраивать скандал при сыне. Пару секунд помолчала, справляясь с эмоциями, а потом растянула губы в самой неестественной на свете улыбке и ответила:
— Я вообще ненадолго сюда зашла, у нас с Пашей дела, я тебе позже сообщу, что решила.
На это он довольно кивнул. Улыбнулся сыну, потрепал его по щеке:
— Ух, красавец какой.
Милана трясущимися руками снова засунула малыша в уличный комбинезон, натянула ему шапку и, стараясь не смотреть на Баграта, вышла из кабинета.
Пулей промчалась по коридору прямиком в отдел кадров. Написала заявление на увольнение и поспешила вон из гостиницы.
Впрочем, уходя, не забыла отправить Баграту сообщение:
«Хрен тебе, а не сын!»