- Все в порядке?

- Да, все хорошо.

- Чаю? Вы, милочка, совсем оладушки не попробовали. Не нравятся? – прищуривается, упирая руки в боки. А губы снова сами растягиваются в улыбке: сейчас эта женщина напоминает бабушку, которая отчитывает внучку, что она совсем ничего не ест. И такое теплое чувство разливается в груди: так уютно и легко на душе от заботы, от атмосферы, от этого дома. Как будто я на своем месте. Я дома.

- Нравятся. И очень хочется. Но, кажется, не влезет.

- Влезет. Вы попробуйте, - подкладывает румяные оладушки на тарелку и пододвигает клубничное варенье.

- Только если вы составите мне компанию. Я не люблю кушать в одиночестве.

Помощница по дому мешкается несколько секунд, мнется, отводя взгляд в сторону.

- Давайте, Надежда Семеновна, я хочу, чтобы вы позавтракали со мной. – Видя, что женщина не решается, привожу в действие тяжелую артиллерию. – Вы же не откажете беременной женщине?

Помощница Саши бросает на меня хитрый взгляд, откидывает полотенце в сторону и достает еще одну кружку.

- Уговорили, Наташенька. Составлю вам компанию, но только недолго – мне еще обед готовить.

- До обеда еще уйма времени, тем более, я хотела бы прогуляться. Пообедаю в кофейне. А Саша на работе, он наверняка поест там.

- Никаких «пообедаю в кофейне»! – отрезает так, что не оставляет ни единого маневра для спора. – В вашем положении надо питаться полноценно и правильно! А если отравитесь?! Как я потом перед Сашей буду оправдываться?!

Вот так, хохоча и болтая обо всем на свете, мы с Надеждой Семеновной проводим еще около часа. Она очень приятная и общительная женщина, умеет поднять настроение. Равно как и уронить его.

- Господи, как я рада, что на пути у Саши встретилась такая замечательная девушка! И ребеночек у вас скоро будет. Александр Дмитриевич заслуживает такого счастья. А не этой, прости Господи, Лары.

Напрягаюсь при упоминании знакомого имени. Но больше от того, что Надежда Семеновна считает меня подарком для Александра. А я…вру ему о том, кто я на самом деле. И молчу, что он – отец моего ребенка…Дерьмовее ситуации не придумаешь.

Надежда Семеновна понимает, что сболтнула лишнего и вскакивает на ноги.

- Извини, деточка. Засиделась я. Обед сам себя не сготовит. Ты жаркое любишь? В горшочках?

Киваю, вымучивая из себя улыбку, и тоже поднимаюсь из-за стола. Под суровые протесты все же помогаю убрать посуду и иду в свою комнату. Переодеваюсь и собираюсь на прогулку.

Гуляю до небольшой аллеи, пиная снег и постоянно думая о сложившейся ситуации. Я не знаю, как мне поступить! Боже, Наташа, как же мне тебя не хватает! Ты бы обязательно помогла мне советом! Разложила бы все по полочкам! Вселила бы в меня уверенность, что все будет хорошо! А сейчас я осталась совершенно одна и без какой-либо поддержки.

Постоянно думая, как поговорить с Сашей и открыться ему, набредаю на кофейню. Доносящиеся оттуда потрясающие запахи буквально манят войти внутрь. Занимаю свободный столик у окна, заказываю синнабон с яблоком и карамелью, апельсиновый фреш и задумчиво кручу телефон в руках. Все же не выдерживаю и по памяти набираю номер телефона единственного человека, кто хоть как-то может мне помочь.

В трубке раздаются длинные гудки, и, когда я уже думаю, что мне не ответят, раздается неуверенное:

- Алло?

- Лена, здравствуй, это я. Мне нужна твоя помощь.

22. Глава 21

Виктория

Через сорок минут в кофейню влетает бледная и растрепанная Лена. Как будто она бежала от самого дома до этого поселка. Подруга замирает и в нерешительности осматривает помещение. Натыкается взглядом на меня и всхлипывает. Даже с этого расстояния я вижу, что в ее глазах блестят крупные слезы. Лена в шоке. Она прикрывает рот ладонью и, не моргая смотрит на меня. От частого дыхания ее грудь тяжело вздымается, а пальцы второй руки комкают подол куртки и дрожат.