Свой собственный крик я будто услышала со стороны. Надрывный, граничащий с хрипом, он разрезал пространство, словно острый нож нежную кожу. И я продолжала кричать, набирая воздуха снова и снова, не заботясь о том, что меня кто-то сможет услышать. Дышать становилось всё труднее, воздуха не хватало, но вместе с удушьем внутри меня разливались долгожданные пустота и холод, которые были так необходимы.

Выйдя из душа и вытерев волосы пушистым полотенцем, висевшим на крючке возле душевой кабины, я приоткрыла шкаф в поисках халата. И вопреки всему, что я сейчас чувствовала, дыхание перехватило от увиденного. Здесь не было гостиничного белого халата, что я ожидала найти, не было тапочек универсального размера, словно эта комната была приготовлена уже для кого-то. Или кому-то уже принадлежала. На тонких изящных плечиках, поражая красотой ткани и переливами цветов, висели шёлковые халаты всевозможных фасонов. От короткого, кружевного до халата-кимано, доходящего длиной до пят. Кипельно-белые, пёстрые, алые и бархатно-чёрные, ослепляющие красотой не только меня, но и казалось, друг друга.

За второй створкой спрятались такие же аккуратные, ровные ряды комплектов белья, которое невозможно было назвать приличным. Изящные кружевные узоры, полупрозрачная нежная ткань и, немысленной красоты дизайн будоражили изнутри, пробегая по коже тонкой волной возбуждения. Пальчики словно против воли пробежались по ткани, и моя женская сущность замурлыкала от удовольствия, лишь на секунду забыв о том, кто я, и что я здесь делаю. А потом всё вернулось. Воспоминания. Выстрел, кровь, похищение. Главарь с ледяным взглядом, и его странные намёки при нашем разговоре в бильярдной.

Захлопнув дверки, я направилась прочь из комнаты, чтобы надеть свою старую одежду, но на кровати, где я её оставила, оказалось пусто. Так же, как и в корзине для белья. Мою одежду унесли, а на прикроватном столике красовалось блюдо, накрытое стеклянным, запотевшим от пара колпаком, чашка ещё дымящегося кофе и корзинка с хлебом. От этого приторного театра начинало тошнить. Словно я здесь гостья, а не пленница, которую отправят на тот свет, когда поймут, что у меня нет нужной информации. А даже если бы и была, всё равно конец будет тем же. Пристрелят, как собаку и прикопают в ближайшей лесополосе. А умирать не хотелось. Зато желание раскрошить здесь всё вдребезги, чтобы избавиться от лживой маски гостеприимства бушевало внутри. Схватила поднос с едой, чтобы выбросить в корзину для мусора, но рука замерла, словно каменная, рефлекторно. Тот, кто вырос в детдоме, никогда не поступит так с едой. Никакая печаль и тоска не сравнится с голодом, изматывающим до такой степени, что вкус еды становится неважным. Тряхнула головой, сбрасывая воспоминания о днях, проведённых в "карцере" без еды и воды, и о том, как мы с Демидом спасали друг друга, принося передачки ночью. Поставила поднос обратно, бережно поправив тарелки, но так и не взглянув на еду. Добрела снова до ванной, скинула полотенце, и выбрав самое закрытое бельё и халат, вернулась в комнату. А затем навалилась усталость, ноги, будто стали ватными, еле донеся меня до кровати, а сон обрушился внезапно, поглощая в черноту своих зыбких объятий.

6. Глава 5

- Ты даже не скажешь мне, что любишь? - Спросила напряжённым шёпотом в темноте маленькой комнаты. Губы горели от недавнего поцелуя, а тело дрожало от неизведанных ранее ощущений.

- Не скажу. Мужчине незачем трепать языком, когда можно доказать всё делом. Ты разве ничего не понимаешь сама? Зачем мне столько сложностей, если вокруг полно девчонок готовых отдать всё, что у них есть? - Демид наклонился снова, захватывая в плен мой рот, но я увернулась.