- Ошибаешься, Аня. Меня касается всё. И давай договоримся сейчас раз и навсегда. Во-первых, ты обращаешься ко мне по имени и на "ты". Во-вторых, я спрашиваю, ты отвечаешь. Грубить будешь кому угодно, но не мне. Со мной тебе лучше дружить. Врагов у тебя итак хватает.

Самовлюблённый кретин.

- Если под дружбой ты подразумеваешь, что я буду трахаться с тобой, то не пойти бы тебе на хрен, Руслан?! - Отчеканила, по слогам произнеся придуманное мной же имя. То самое, которое ему совершенно не подходит.

В считанные секунды мужчина наклонился над кроватью, ухватился за мою лодыжку и с силой рванул на себя, попутно переворачивая на живот. Мои слабые попытки к сопротивлению были блокированы. Ноги оказались в тисках его ног, а руки зажаты над головой.

- Напоминаю, что мне от тебя нужна информация. Любая, которую я посчитаю нужной. Но если ты продолжишь себя вести в том же духе, обещаю. Трахать я тебя буду. Долго и обстоятельно. Усекла? - И в довершении предложения прижался к почти обнаженным ягодицам жесткой молнией джинс, под которой весьма чётко очерчивались его намерения.

Я до сих пор не понимала, какую именно информацию он надеется от меня получить, и всё же быстро закивала в ответ, в надежде избавиться от жалящих прикосновений его пальцев. Но Руслан не спешил меня отпускать, продолжая нависать надо мной и опалять шею горячим дыханием.

- Отпустите меня. Пожалуйста. - Голос дрожал, и почему-то только сейчас нестерпимо захотелось разрыдаться.

Послышалось шуршание простыней, и места соприкосновения нашей кожи тут же обдало холодом. Я же постаралась как можно быстрее развернуться лицом к мужчине, и завернуться в покрывало.

- Я думал, ты здесь камня на камне не оставишь. Даже поднос с едой остался цел. Разве тебе не больно, Аня? - Он словно рассуждал, разговаривая сам с собой.

- Больно. И боюсь, ты понятия не имеешь о том, каково это, терять близкого человека. А еда... Кто-то, возможно, мечтает о ней, кому-то она даст жизнь, а я просто выброшу всё в мусорку?

- В этом доме все сыты. Если не ты, то еду выбросит посудомойка. Она всё равно никому не достанется. - Он спорил со мной, но во взгляде, наоборот, читалось согласие.

- Неважно. Ты не поймёшь. И разве ты не изучил моё досье? Знаешь же откуда я. Там едой не бросаются.

- Знаю. И понимаю. Я тоже детдомовский. Мы с тобой в какой-то степени похожи.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Я, наученная горьким опытом, проглотила тираду о том, что между нами нет, и не может быть ничего общего, он о чём-то думал. И в затянувшемся молчании я впервые посмотрела на него, открыто изучая своего похитителя. Он не был похож на человека с достатком и этот богато обставленный дом ему не подходил, так же как и имя.

*****

Хотя выглядел он неплохо, стоило это признать. Высокий, с широким разворотом плеч и узкими бёдрами. Подтянутый, я бы даже сказала поджарый. Не такой, как все эти спортсмены из фитнес центров, но даже на расстоянии я могла с уверенностью сказать, что под кожей у него сталь, закалённая тренировками, или жизненными обстоятельствами. В профиле его лица было что-то грубое и суровое. Он словно выглядел старше своих лет, хоть я и понятия не имела о его возрасте. Глаза цвета горького шоколада, орлиный нос, уверена, не раз сломанный, и губы, словно высеченные из камня. Подбородок покрыт густой щетиной, а бровь рассекает длинный, кривой шрам. Глядя на этого мужчину, вспоминается поговорка о шрамах, что украшают мужчину. Нет, красавчиком он не стал, но и уродом его назвать было невозможно. Если бы я встретила его при других обстоятельствах, наверное, я задумалась бы о том, что он привлекательный.