И развернувшись ко мне спиной, пошла к выходу. Медленно. Нарочито медленно.

- О чём вы? – Остановила её вопросом, и управляющая обернулась с видом победителя. Так, словно ждала этот вопрос, или намеренно вела меня к нему.

- Вы же слышали о стокгольмском синдроме?

- А вы надеетесь, что я полюблю ваше чудовище и растоплю его ледяное сердце? Не смогу, увы. Идите куда шли.

- Не надеюсь. И это нужно не мне, а вам. И любить не обязательно. Достаточно изобразить. Правдиво и красочно. Когда мужчина испытывает страсть к женщине, он начинает допускать ошибки. Он уже показал к тебе интерес, ты же видишь. Воспользуйся этим, если хочешь быть отсюда как можно дальше. Выйдешь из этого дома, и самолёт я тебе обеспечу. Обещаю.

Сказать, что я была удивлена, не сказать ничего. Она же сама говорила мне, что отсюда не сбежать, чтоб я даже не смела пытаться. Что за странные перемены в поведении? Когда человек так резко меняет своё мнение, это настораживает.

- А вам это зачем? – Спросила, но была уверена в том, что ответ на этот вопрос не получу. По крайней мере, честный ответ.

- У меня свой интерес, но пока вам об этом знать не обязательно. Так что, Анна? Платье или спортивный костюм?

- Мне нужно подумать.

Алла Игнатьевна посмотрела на меня так, словно я сказала какую-то глупость. Неужели она думает, что это так просто? Соблазнить абсолютно незнакомого мужчину, да и к тому же такого, как он? Переступить через себя и лечь в постель с убийцей? Она хоть понимает, какой бред несёт.

- Подумайте. – Недовольно ответила управляющая. - Я занесу одежду, как только её доставят.

Дверь захлопнулась, и я осталась одна. Чтобы хоть как-то занять время, и отвлечься от тяжёлых мыслей, отправилась принять душ. Включила воду так, что вода спадала по всему периметру душевой и, прислонившись спиной к стеклянной перегородке, закрыла глаза, уже привычно погружаясь в воспоминания.

2000 год.

Звук дверного звонка раздался так громко, что тарелка, которую я мыла выскользнула из рук и разлетелась на осколки.

- Криворукая. – Зыркнула на меня тётя Марина и пошла в коридор.

Господи, хоть бы это был не он. Я не готова. Не сейчас. Мне нужно ещё хоть немного времени, прежде чем я смогу обрубить концы. Сколько же я представляла нашу встречу. В мельчайших деталях, из своих воспоминаний, я склеивала её в уже не осуществимых фантазиях. Вот точно так же прозвенит звонок, и я побегу открывать дверь. В новом платье, которое попросила у школьной подруги и немного подкрашенными ресницами. Так, чтобы дядя Ваня не заметил. Открою дверь, и увижу Демида. Он вначале обязательно нахмурится, а когда я ему улыбнусь, в ответ увижу его улыбку. Ту самую, которую он дарил лишь мне. Тёплую и какую-то родную. Протянет мне букетик сирени, которую я так люблю и обнимет. Крепко, крепко, чтоб закрыть между нами пропасть длиною в год.

- Иди. Припёрся твой оборванец. Ещё и калека. На кой чёрт он тебе только нужен. Иди давай. – Выдернула полотенце из окаменевших рук, и толкнула к выходу. – И не вздумай что-нибудь выкинуть. Я предупредила. Пойду в милицию, и калека твой сядет. Надолго. А ты знаешь, что в тюрьме с насильниками делают? Не доживёт он до конца срока. Так что давай.

Ноги словно вросли в пол, и я с болью вырывала их из бетона, делая новый шаг. В коридоре пахло сиренью, а Демид стоял ко мне спиной, разглядывая завитки на обоях. Высокий, кажется ещё выше с нашей последней встречи. В потертых джинсах, кроссовках видавших виды, он нервно теребил ленточку, которой был перевязан букет. Так хотелось подбежать, обнять его и счастливо рассмеяться. Но я не могла. Тётя Марина стояла за спиной и следила, чтобы я не ляпнула лишнего.