Опустив голову на прохладную столешницу, я прислушалась к работе микроволновой печи, та мелодично крутила на подложке миску с едой, согревая ее своим теплом. Точно также происходило со мной, когда вновь появился Стацкий. Ох, блин… моя дорожная сумка осталась в его машине, и как по закону подлости или случайности, в дверь постучали. Я выпрямилась струной, подумав, что мне почудилось, но потом раздался еще один стук. Уверенный и настойчивый.

Я замерла у двери, задышав неровно и нервно.

— Кира.

Это снова Глеб. Но как ему удалось войти? Ведь вход в дом только через домофон, или опять сердобольные соседки сунули свои носы не в свое дело. Тут я разозлилась не на шутку, конечно.

— Глеб, я уже все тебе сказала. Уходи. А сумку мою можешь оставить у порога двери, — повысив голос, сказала я. Сама прислонилась к прохладному металлу, и стала прислушиваться. Мне казалось, я слышала дыхание Стацкого, а от этого становилось еще тоскливее. Так близко… и так далеко. Мы никогда не сможем быть вместе. Не дадут. При всем желании – не дадут, и обвинят нас обоих в бесчестии.

— Я буду стоять тут и день, и ночь, Кира, — Глеб говорил серьезно.

— Ну и чего ты добьешься, Стацкий? — рассмеявшись, я на миг замолчала, прикусив нижнюю губу.

— Чего? Чего я добьюсь, так это правды, и чтобы ты поверила мне. По крайней мере начала верить мне. О многом не прошу, но оставить все во лжи… нет, я не вынесу, если просто так сдамся. Все станет напрасным. Каждое мое действие станет бесполезным. Нина не остановится, она еще обязательно сделает выверт какой. Кира… пряник…, — голос Глеба чуть сорвался, и он остановился, тяжело дыша, — я никогда прежде не давал повода тебе. Не изменял, не лукавил. Почему сейчас ты продолжаешь верить в то, что тебе пытаются внушить? Нет никакой счастливой семьи. Это ложь. И я хочу ее развеять. Но без твоей помощи у меня ничего не получится.

Я сотрясалась от дрожи, которая охватила меня. Монолог Стацкого пошатнул во мне все, что только можно было. Зажмурив глаза до появления красных мушек, будто меня чем-то огрели по голове, я выдохнула со всхлипом. Отпрянув от двери, я могла бы просто уйти в свою спальню и закрыться там… но – нет. Я отворила двери и опять впустила в свою жизнь Глеба.

— Я даю тебе всего пять минут, чтобы ты объяснил мне и не смел увиливать от ответов, иначе, — на удивление мой голос даже не дрогнул. Стацкий заметно оживился, но серьезность в глазах безмолвно кричала о том, что он не намерен отступаться. Таким я знала Глеба всегда. Этот взгляд был пропитан ни эмоциями и не чувствами, а целенаправленностью и жаждой победы.

— Я на все согласен, Кира, — он кивнул, когда зашел в квартиру и закрыл за собой двери. Моя дорожная сумка с грохотом упала на пол около комода, но мы оба смотрели только друг на друга. — Задавай любой вопрос, пряник.

— Сначала я хочу знать, с какой стати у вас появился, как ты говоришь, липовый брак, — сцепив руки на груди, я не сводила глаз с Глеба. Я хотела запечатлеть каждую его эмоцию, все движения, ведь только тогда я бы поняла, лгал ли он мне, или же нет. Стацкий опять кивнул.

— Твоя сестра пыталась ложью откупиться от Дубровина. Когда мы встречались с Ниной, еще до того, как мы с тобой друг о друге узнали, она крутила роман с ним.

— Хорошо. Допустим, — согласилась я, мысленно сопоставляя поведение Нины с тем, которое проявляя девушка дома у родителей. — И все-таки, как так получилось, что ты женился на ней, Глеб?

— А тут загвоздка, Кира, — Глеб высказался слишком бурно и яростно, но потом он взял себя в руки, взглянув через мое плечо, он сказал: — давай пройдем на кухню.