Захватив Киру в крепкие объятия, от которых она отбивалась, шлепая меня ладонями куда могла попасть. Я скрутил ее, затем впился губами в ее иссохшие и соленые, пропитанные болью… любовью ко мне… и страстью, с которой она принимала мой поцелуй. Мы оба сходили с ума. Оба были поглощены друг другом и не могли напиться тем самым необъятным чувством, из-за которого у влюбленных напрочь сносило башню. Кира сопротивлялась и в то же время, она отдавала всю себя мне, потому что была только моей.

— Глеб…, — разорвав на секунду поцелуй, она прошептала мое имя.

— Нет. Не. Отпущу, — отделяя каждое слово, сказал я, глядя ей пристально в глаза и касаясь своим лбом её.

Наши руки, наши губы, наши тела… все смешалось и стало слишком невыносимым держаться друг от друга на расстоянии. Уперевшись в столешницу задом, я повернул к ней Киру и усадил поверх, задирая ее трикотажное платье, желая добраться до сладкого места. Мягкие бедра девушки дрожали, но она сама раздвинула их, бессознательно приглашая для большего. Наш поцелуй углубился, но по мере нехватки кислорода замедлялся, оставляя сладкое послевкусие страсти и вожделения.

— Мы должны остановиться, — прерывисто простонала Кира, запрокинув голову назад и закрыв глаза. Ее сонная артерия беспощадно пульсировала, заманивала к тонкой шее, и я не устоял… прикипел губами, затем чуть укусил, но Кира замурлыкала, зарывшись одной рукой в мой затылок. Я чувствовал ее духи, смешанные с ее собственным запахом тела. Я балдел от каждого поцелуя, коим покрывал ее плоть и слизывал каждый участочек, потому что ловил кайф. Я скучал… Эта любовь походила на длительную кому, в которой мы оба, любя друг друга, не принадлежали никому. Оба на расстоянии, потому что гребанные обстоятельства, разлучившие нас на столько лет. Вы скажете, что полтора года – это немного, но поверьте на слово, если вы когда-то любили или любите сейчас, для вас даже дня станет мало. Это крайне тяжело знать, что твоим чувствам негде вылиться, ведь обратной связи не поступит.

— Нет, — сказал, как отрезал, отпрянув от ее шеи. — Кира, ты должна была сказать о положении, это многое изменило бы тогда.

— Не вини меня, — зло сказала она в ответ. — Стацкий, ты накосячил.

— Я знаю. Кира…

— Хватит, или ты заканчиваешь то, что начал, или припрячь руки и отойди от меня. — Глаза Киры, запеленованные страстью, смотрели на меня и горели огнем.

Повторять дважды уже не было необходимости. Я притянул к себе Киру, затем приподнял на руки, когда она обогнула ногами мою талию, я понес ее в свою комнату. Внутри все клокотало от перенапряжения. Я долго ждал нашего воссоединения, но пока мы не поговорили нормально, речи о сексе не будет. Но я должен прямо сейчас ослабить бдительность моего пряника. Соблазнить без проникновения и заставить выслушать меня от и до. Пусть потом решает, принимать эту правду, или нет.

Кира целовала меня, кусала за подбородок и нещадно царапала кожу головы, врываясь пальцами в затылок. Она тянула мне волосы, намеренно причиняя мне боль, но я не сопротивлялся, а позволил Кире выплеснуть всю злость, но только в моих объятиях. Только рядом со мной. Я все еще не мог отойти от новости, которой она меня огорошила – беременность, которая сорвалась из-за меня. Из-за депрессии, утянувшей мою Киру в бездну. Дойдя до кровати и коснувшись края коленом, я аккуратно уложил Киру на покрывало. Ее шелковые кудри распластались поверх ткани, создавая ореол из медных волос, словно лучи огненного солнца, пробравшихся в мою спальню. Когда Кира прогнулась в пояснице и застонала, я ощутил дискомфорт в брюках. Возбуждение желало вырваться на свободу и обрести удовлетворение. Сняв свой пиджак, я потянулся к галстуку, но Кира вскочила на ноги и встала передо мной, лукаво ухмыляясь мне.