Я накрыл ладонью плечо Киры, сжимая ткань платья, но ощущая сквозь нее дрожание. Наши глаза неотрывно следили друг за другом, а вокруг не было слышно ничего, хотя на самом деле городской шум доносился вполне отчетливо.

— Что ты делаешь? — осторожно спросила Кира, а сама же прикоснулась ладонью к моей груди, накрыв ту прямо напротив сердца. Я закрыл глаза, отдавая всего себя и тому, как прямо сейчас лихорадочно стучало мое сердце… для Киры. Когда она была рядом со мной – я оживал и чувствовал все краски жизни. — Нам нельзя…

— Кира, я так скучал по тебе, — признался я, встав вплотную и ощущая ее всем своим телом, потому что тепло Киры пронзало всего меня. Обняв девушку, правой рукой обвил ее шею, а затем впился ладонью в затылок и зарылся пальцами в волосы. Шелк, льющийся в моих руках, приятно манил на ласку и нежность. Кира откинула голову чуть назад и приоткрыла губы, будто приглашала и звала, чтобы я накрыл ее своими губами в самом сладком поцелуе. Я наблюдал, как ее сонная артерия пульсировала, словно крылья колибри, рагоняя адреналин в крови и тем самым воспламеняя жар вожделения.

— Глеб, остановись, — жалобно пробормотала она, хотя глаза покрылись пеленой соблазна. Мы сопротивлялись силе, от которой невозможно сбежать и тем более противодействовать. Практически касаясь своими губами ее губ, я сказал, обдавая их своим теплым дыханием:

— Пытаюсь.

— Пожалуйста, — взмолилась она, уперевшись ладонью мне в грудь, но так слабо и практически неестественно. Мы оба знали, что притяжение существовало, а наше сопротивление ему, лишь усугубляло не без того гребанную ситуацию. — Остановись… это слишком. — Кира зажмурила глаза, затем сама вырвалась из моих объятий, отойдя на безопасное расстояние. Мы оба тяжело дышали, едва придя в себя и в реальность, которая все-таки существовала вокруг нас.

— Сколько у нас еще осталось сил, чтобы сопротивляться очевидному? — хрипло спросил я, скорее у самого себя и так… мысли вслух, но Кира пожала плечами и вздохнула, уперев руки в бока.

— Глеб, это неправильно. Так нельзя, — замотав головой, обреченно выпалила она, и ее плечи поникли. — То, что когда-то связывало нас двоих – уже давно в далеком прошлом. Мы стали другими, Глеб. У каждого из нас свои жизни. В них нет места для нас друг у друга. Мы только все усложняем.

— Нет, — яростно ответил я, затем прошел на кухню. Кира семенила следом за мной. — Нет, пряник. Наши жизни в наших руках.

— Так почему полтора года назад этот принцип не сработал?! — практически прокричала она, встав в дверях. — Думаешь, я тут от радости танго плясала, Глеб? Мне было невыносимо больно. Очень. Даже врагу не пожелаешь того, что я испытала тогда. Как ты мог оставить меня? Как вообще умудрился вести двойную игру?

— О чем ты? — резко развернувшись к Кире, я нахмурился. — Погоди, я не бросал тебя. Нет. Ты ушла, Кира. Ты. Даже не оставила весточки, из-за чего и почему. Я, как идиот, пытался найти тебя и вернуть. Потом Нина со своими тараканами. Если бы я только знал или догадывался, что твоя сестрица ненормальная, да в жизни бы не связался с ней.

— Нина не такая, — зло отчеканила Кира, сцепив руки на груди. Она с яростью окинула меня взглядом, в котором я прочел по отношению к себе недоверие. Это подобно удару ниже пояса, потому что так оно и было. Кира ни за что не поверит о своей сестре и тем более не примет натуральную правду, которая жалит в самых неожиданных местах похлеще пчелы.

— Просто ты не знаешь свою сестру, — цыкнул я.

— Так просвети, Глеб, — с вызовом бросила Кира, вздернув подбородком.