— Так, молодежь, но что дальше? — подхватила мать Льва, пристально посмотрев на меня. — Кира, что дальше-то? Будет свадьба, или…

— Мама, — Лев перебил ее, и снова притянул меня к себе, касаясь моего тела. Ох… что со мной? Мне в буквальном смысле становилось плохо, когда Петров прикасался ко мне.

— Что, сын? Деньги уплачены за ваше торжество. Ты же не миллионер ими распылять просто так. Вон, Елизавета уже смогла урегулировать вопрос о переносе свадьбы, надо бы теперь определиться с датой.

Сказать, что прямо сейчас я не была в шоке, что за моей спиной снова решалась моя судьба… боже, это ничего не сказать. Ахнув, я почувствовала, как по жилам хлынул адреналин, и, прежде чем подумать на холодную голову, меня знатно бомбануло. Я скинула с себя руки Льва и соскочила с места. Моя мама и Наталья Семёновна встрепенулись от моего гневного, скорее даже яростного порыва.  

— Свадьбы не будет! — получилось громче, чем хотелось. Петров рыкнул, хватая меня за кисть, но и тут я выдернула свою руку. — Лев, не трогай меня. Можешь не прикасаться ко мне, пожалуйста, — я практически взмолилась, мысленно прося у него прощения за такую себя.

— Кира, ты чего такая вспыльчивая после поездки к бабушке? — нахмурилась мать, стирая ужас со своего лица и снова надевая маску той, которая вечно была мною недовольна.

— Бабушка тут не при чем, мам, — резко бросив свой взгляд на нее, я заметила, как мама переняла внимание на кого-то позади меня.

Я обернулась, встречаясь с Ниной, демонстративно положившей руку на свой плоский живот и Глеба, который вошел минутой позже, практически напарываясь на мою сестру, потому что что-то печатал в телефоне. Как по закону подлости, как только он поднял свой хмурый взгляд, оторвавшись от мобильника, мой собственный прозвенел. Я мигом схватила его, подальше от глаз Льва, который уже настроился на враждебный лад. Украдкой взглянув на сообщение – оно от Глеба, господи… я резко выпрямилась струной, но успела прочитать содержимое.

«Не сбегай, Кира. Я серьезно. Надо поговорить, пряник. Пока совсем не стало слишком поздно».

Пересекаясь взглядом со Стацким, он одними губами прошептал «пожалуйста», и только я видела его просьбу.

— Мама? — пискнула Нина, — мы не вовремя?

— Нет-нет, дорогая, проходите, — защебетала МОЯ мама, соскочив со своего места. Она тут же рванула к Нине и начала обихаживать ее, словно у той начались роды. — Присаживайся. Мы уже поужинали и перешли к так…, — мама отмахнулась, — не слишком важному разговору.

Удар пощечины. Явно он, иначе почему мои щеки горели огнем и прикованный взгляд Глеба, прожигающий насквозь, усиливал эффект. У меня на глазах навернулись слезы, потому что такой ласки я никогда не получала от мамы. Отец был более заботлив обо мне, чем она. Вся в Нине, с самого моего осознанного периода жизни.

Стацкий продолжал стоять на месте, не шелохнувшись. Он все понял, как и Лев, который притих, наблюдая картинку, разыгравшуюся у всех нас на глазах.

— Так удобно? — мама продолжала угождать Нине, держась за спинку стула.

— Да. Спасибо, мамуль. — Сестра лыбилась во все тридцать два зуба.

— А ты что стоишь, Глеб? Проходи. Господи, как не родной, — пробурчала мама, вернувшись на свое место и снова пригвоздила меня своим осуждающим взглядом. — Итак, на чем мы остановились.

— Ни на чем, — резко оборвала я ее. — Я не голодна.

Не удосужившись дождаться от семьи реплики, я выскочила из-за стола и пролетела мимо Глеба, случайно касаясь своим плечом его твердой груди. Получилось так, будто я его оттолкнула с пути, но это прикосновение стало для меня испытанием, которое я не прошла. Стацкий среагировал молниеносно и схватил меня под локоть, останавливая.