— Шлюха.

— Уходи, Эбби, — застегиваю ширинку.

Садится и опять с недоумением смотрит на меня. Отсасываешь ты, конечно, на отлично, но мне этого мало. Где твое смущение, страх и робость? Я извратил тебя и мне скучно.

— Зак…

— Уходи, — повторяю я.

— Господин? — складывает бровки домиком.

— Проваливай, Эбби. Ты мне больше неинтересна.

Отмахиваюсь и выхожу из сарая на свежий воздух. В ночной прохладе поют цикады, а с озера доносится урчание жаб.

— Я совершила ошибку, — всхлипывает Эбби. — Я же не думала, что ты ко мне испытываешь такие сильные чувства. Я же хотела поиграть. Только и всего.

— Ты головой ударилась? — разворачиваюсь к голой девице. — Какие чувства? Эбби, мать твою, вали нахрен!

— Закки…

— Проваливай! — мой рев разносится по лесу зловещим эхом.

Цикады и жабы на секунду замолкают, и Эбби трусливой волчицей кидается прочь, поджав хвост.

— Все они рано или поздно про чувства начинаю говорить, — Оззи протягивает мне банку с пивом и провожает взглядом мохнатую сучку.

С щелчком открываю банку. Сейчас меня удовлетворит только одна сука, но в ней слишком силен инстинкт самосохранения. Нет, она не высунет нос из бара, пусть ей очень любопытно.

— Позови, — хмыкает Оззи. — Если придет на зов…

— Нет, — делаю осторожный глоток.

— Повеселишься несколько дней, сбросишь напряжение и пусть катится. Девка ведь и пощечин не знала.

— Нет.

— Или думаешь, — Оззи прикусывает кончик языка, — не явится на зов Альфы?

— Ты нахрена меня провоцируешь? — вплотную подхожу к нему и вглядываюсь в хитрые глаза.

— Одно дело нашу суку позвать, а другое человеческую самку, — ухмыляется. — Тебе разве не любопытно?

— Любопытно.

— Ну так, — хлопает по плечу и алчно скалится, — зови!

Залпом опустошаю банку, отбрасываю ее на траву и в легком пьяном дурмане вскидываю голову к холодной луне. Из груди рвется громкий и утробный вой, что летит над лесом требовательным призывом. Явись ко мне, Энни. Приди и прими мою милость.

8. Глава 8. Не беги

Просыпаюсь и прислушиваюсь к приглушенному вою, от которого по телу пробегает дрожь. Кидаю быстрый взгляд на спящего Пита, встаю с кровати и подхожу к окну. Вновь в лесу кто-то воет, да так, что сердце учащает бег. Не хочу будить кузена шумом и открывать окно, поэтому торопливо и тихо покидаю комнату.

На парковке стою и внимаю ночному волчьему вою. Красиво поет. Завораживающе. Позади скрипит дверь, и я оглядываюсь на сонную и недовольную Лиззи:

— Слышите?

— Слышу, — она приваливается к косяку и скрещивает руки на груди. — Зверь зовет.

— Кого? — я ежусь под прохладным ветерком.

— Тебя, милая, — женщина хмурится.

— Меня?! — охаю я и встряхиваю волосами. — А куда?

— В лес.

— Зачем?

Тишину в очередной раз нарушает волчий вой. Понимаю, я сильно обижу того, кто так надрывно меня зовет в холодную ночь.

— А мне обязательно идти? — опять оглядываюсь на Лиззи.

— Сама решай, — зевает и прикрывает рот рукой. — Я бы пошла.

Прислушиваюсь и различаю в нотках зова какое-то самодовольство. Пьяное и наглое превосходство. Тот, кто решил меня пригласить на ночное рандеву под луной, явно выпил и очень самоуверен в себе.

— Не хочу, — разворачиваюсь и шагаю к крыльцу. — Не знаем мы никаких зверей, чтобы нас на свиданки звали.

Лиззи удивленно вскидывает бровь. Сонно потягиваюсь, скрывая под легкой разминкой, что очень польщена предложением сходить в лес и помиловаться с тоскующим Зверем.

— Может, по чашечке кофе? — игриво спрашиваю у молчаливой Лиззи.

— Дурная ты, Энни, — фыркает и юркает в бар. — Зверю никто не отказывает.

— Сожрет? — испуганно смотрю в спину.