Эбби визгливо вскрикивает под плетью и дергает слабыми руками цепи, что тянутся к массивной деревянной балке под потолком сарая. Не ты должна здесь верещать и извиваться под ударами. Пробегаю взглядом по исполосованной багровыми ссадинами спине, и плеть опускается на нежные округлые ягодицы. Визжит как поросенок.

— Может, с нее хватит? — скучающе спрашивает Оззи, покачиваясь в плетёном кресле.

— Она выставила меня идиотом.

— Ты сам себя выставил идиотом.

И не поспоришь. На бледной заднице расползается еще несколько кровавых полос от метких и злых ударов, и Эбби со всхлипами повисает безвольным мешком на цепях.

— Прости, Зак.

— Аж в сердечке екнуло, — хохочет Оззи и прикладывает руку к груди. — Ты жестокий изверг.

Бросаю в него плетью и освобождаю рыдающую Эбби:

— Все, моя милая, тише, — поглаживаю по голове и укладываю на чистую и свежую солому. — Хорошая девочка.

Эбби обрастает рыжеватой шерстью и распластывается у моих ног печальной волчицей. Пару раз бьет хвостом и тяжело вздыхает.

— Ты хорошо сегодня справилась, — опускаюсь перед лживой сукой на колени и почесываю шерстистую шею, — но это не значит, что я тебя простил.

Поднимает обескураженную морду и жалобно облизывает нос.

— Ты заигралась. Я парня мог убить.

Этого она и хотела. За красивым личиком прячется кровожадная сука, возжелавшая того, чтобы я из-за ревности вскрыл брюхо смертному. Возможно, это и случилось, если бы на меня вновь не накинулась его кузина и не отвлекла задорно торчащими под тонкой футболочкой сосками.

Эбби улавливает мое возбуждение. С хрустом костей возвращается в облик хрупкой девицы и со сладкой улыбкой тянется к ширинке. Расстегивает молнию и под моим пристальным взглядом голодной стервой хватается за член.

— Никакой у тебя гордости, — Оззи встает и вешает плеть на стену.

— Отвали, — Эбби огрызается и под ласковый смех моего братца получает заслуженную пощечину.

Наматываю мягкие волосы на кулак и сердито дергаю голову Эбби на себя, вынуждая встать на четвереньки. От ссадин на коже почти не осталось следов — только розоватые царапины.

— Прости… — жалобно всхлипывает и проводит языком по уздечке.

— Я не слышу в голосе раскаяния, — Оззи неторопливо обходит нас и оценивающе разглядывает девичью задницу, расстегивая ширинку. — Ты в последнее время плохо стараешься.

Эбби с печальным мычанием обхватывает пухлыми губками головку, и я резким толчком протискиваюсь в узкую глотку до самых яичек, игнорируя слабое сопротивление. Эбби вскидывается под моими руками, и на нее с рыком наваливается Оззи, хлестнув тяжелой ладонью по ягодице. С возмущенным мычанием по члену прокатывается мягкий спазм, и я выскальзываю из влажного рта, чтобы вновь в него протолкнуться до основания.

— Сожми щель, сучка, — Оззи смачивает большой палец слюной и при очередном толчке проскальзывает им в анус.

Клокочет, но, судя по гримасе братца, подчиняется. Позволяю послушной девочке сделать несколько хриплых вздохов. Затем запрокидываю ее лицо, смачно плюю в ее приоткрытый рот и вновь рывком оказываюсь в спазмирующей глотке. Вонь похоти Эбби нарастает, заглушая резкие запахи пота и соломы, и сучка с ворчанием вжимается ягодицами в пах рыкнувшего Оззи. С громким стоном вдавливаю затылок и спускаю в ненасытную сучку вязкий и бурлящий экстаз.

Слабые руки предают Эбби — она с кашлем и всхрипами падает лицом в солому, вздрагивая под урчащим Оззи, который через несколько мгновений пятнает спермой ее поясницу. Под жалобный скулеж вытягивает палец из второй трепещущей дыры сучки и фыркает: