Забыв о замороженном гусе, я вышел из ванной комнаты и умилился внезапной красоте. Ну, надо же, картина маслом! И где тут потерялся мой мобильник? Надо срочно сфотографировать такую красоту на долгую память, чтобы потом распечатать на цветном принтере и повесить на дверь вместо дартса. Буду кидать дротики, когда Лютикова в очередной раз сделает мне вырванные годы.

Я-таки «сфоткал» эту поганку, свернувшуюся клубком на коврике напротив кровати. И в анфас, и в профиль, и сверху, и снизу. Отснял со всех доступных ракурсов и, довольный собой, улегся на кровать. Откинул голову на подушку, подложив руки и принялся думать о чём-нибудь скучном, но в мыслях, как назло, одна огромная, просто великанская поганка. Она прижимается ко мне посреди перрона. Становится на цыпочки, чтобы дотянутся до моего рта и, ухватившись за плечи, целует прямо в губы. М-м-м, губы. Вкусные, сладкие губы… Так. Стоп! Есть и получше, и послаще, и вообще-то я собрался мстить и спать. Нет. Сначала – спать, потом – мстить.

Крутился на постели, как с шилом в одном месте. Не спалось и всё тут. Какой-то противный писклявый голос внутри меня умолял пощадить Лютикову. Мол, бедненькая, хрупкая девушка лежит себе на полу, свернувшись калачиком, в то время, как я – здоровый лоб, нежусь на королевской постельке. Нет. Так дело не пойдёт. К чёрту эту войну, я хоть и злопамятный, но не «садюга». Поднялся с постели. Подошёл к Лютиковой. Смотрел на неё свысока и думал, что завтра нужно будет проснуться первым и убежать, а то в неровен час прилетит, мало ли. Подхватив под ягодицы, оторвал от пола мёртвый груз, то есть, спящую Лютикова. Отнёс её расслабленное тело на постель и ещё поправил бретельку на хлопковой майке. Улёгся на другой край кровати и только успел закрыть глаза, как мой торс обвила женская рука, а ухо защекотало горячее дыхание.

12. Глава 12

Первые солнечные лучи пробрались сквозь занавес на окнах. Я перевернулась на другой бок и уткнулась носом во что-то тёплое, мягкое и пахнущее таким знакомым запахом, что сразу же проснулась. Никто иной, как мой личный стрессогенный фактор, спокойно лежал себе на королевском ложе и смотрел на меня в упор. Я сглотнула ком, образовавшийся в горле, и, ухватившись пальцами за простыню, прижала к своей груди. Любимский проглотил тихий смешок и, растянув губы в своей фирменной улыбочке, подложил под голову руку, согнутую в локте. От таких гляделок у меня похолодели все внутренности, а под кожей пробежались тысячи маленьких мурашек.

Ничего не пойму. Ночью я постелила себе на коврике, уступив важному господину почётное место, а утром проснулась на одной кровати с ненавистным гадом. Получается, я – лунатик? Ну, не знаю. Раньше никто не жаловался, вроде бы. Но Любимский тоже не мог переложить меня с пола на свою постель. Откуда такая забота? Он же люто ненавидит меня и шарахается, как от проказы. Нет, не Любимский. Ах, Злата, пора лечить голову, пока психушка не стала родным домом.

– Доброе утро, – произнёс босс охрипшим с утра голосом.

– Почему вы лежите рядом со мной и смотрите, как на кусок горячего бифштекса? 

– Хм, – призадумался босс, почесывая свободной рукой свою бороду. – Я бы сказал немного иначе, – лукаво подмигнул. – На бифштекс ты не тянешь. Так…курица-гриль. Не больше.

– Что? – я поддалась порывам съедаемых эмоций и проехалась ладонью по крепкому мужскому плечу.

– Лютикова, – рявкнул стальной голос. Недолго думая, Любимский схватил меня за запястье и сжал с такой силой, что за малым у меня не посыпались искры из глаз. – За рукоприкладство ещё один месяц без премии, поняла?