Я печально посмотрела на него. Тёмные очки, классические седые усы и прямой профиль. Дорогой костюм. Ненавидела, когда он так выглядел. Мне он больше нравился в кондитерском белом фартуке и колпаке.

Я полезла в бардачок, взяла салфетки и оттёрла его драгоценное стекло. Был поздний вечер, зажигались огни посреди белой ночи. Движение уже рассасывалось, и мы спокойно ехали по проспектам в сторону дома-утюга, где располагалась моя квартира.

— Я получил твоё сообщение, — начал несмело отец.

— Прости, я ошиблась, — отозвалась я, опустив «с похмелья».

— Не посылай ему.

О, нет!

Папа, нет!

Ты не можешь со мной так поступить!

Но он поступил. Он показал, что происходит и что за всё в этой жизни нужно платить. Раз я живу в квартире, купленной на его деньги, я должна его слушаться. Если Мстислав одевал, обувал меня, то я должна ему простить его неслабые слабости.

— Вы просто не женаты. Мужчина не чувствует ответственность в сожительстве. Он всегда свободен в такой форме общения с женщиной.

— Девушкой, — поправила я.

— Вам надо расписаться, — тяжело вздохнул он. — Его отец сейчас развернулся с новым салоном…

— Остановите Мерседес, Михаил Юрьевич, я сойду, — прошипела я, глядя на него со всей своей яростью.

 Он не стал напрашиваться на скандал. Они с мамой считают меня не просто дураком, а трудным дураком. И прекрасно знают, что я могу вспылить. А также они знают, что меня можно припереть к стенке и уговорить.

— Значит так, Марина, — жёстко начал отец. — Мстислав приедет, и мы назначим свадьбу…

— А если бы ты увидел такие фото, где мама развлекается? — зло прорычала я.

Папу как кипятком облили, он уставился на меня в гневе. Хорошо у папы фантазия работала. Страшно стало.

— В браке таких вещей не происходит!

— Мне не шестнадцать! Ваша лапша на ушах не держится! Это навсегда, папа! Я за такого козла замуж не выйду!

— На себя посмотри! — вспылил отец. — Где ты вчера была? Таскаешься по притонам, пьёшь, гуляешь!

— Я себя хорошо вела. Это с горя я согласилась с Паргачевским и Кулаковым к Курочкиной пойти.

Тут главное — нужные фамилии употребить. Потому что папа хоть и был богат, но до родителей названых людей даже с моими старшими братьями и их жёнами не догонял. Он бы и был рад, чтобы я вышла замуж хотя бы за Курочкину, но в нашей компании сложились очень необычные панибратские отношения, которые даже интимную связь не предполагали. А почему? Никто объяснить не может. Возможно, когда мы все станем «бракованными», как Алла Курочкина, появятся такие мысли. Но сейчас ни-ни.

— Уволю. Квартиру отберу, — решился папа на угрозы.

— Ошибочка вышла. Квартиру ты на меня переписал.

Насчёт работы решила промолчать. Это будет конец, если он меня уволит. Куда я? Официанткой к конкурентам?

Ого!

Страшно-то как!

— Отлично. Продавай, проедай. На порог не пущу, — он успокоился, почувствовав мою слабость. — Неделю думай, потом уходи на свои харчи. Вот и посмотрим, какая ты у нас сильная и самостоятельная.

— Спасибо,— замогильным голосом ответила я.

Плакал мой новенький телефон, и я даже слышала рыдания в своей голове. Сквозь пиликающий стон спросила:

— Скажи мне, почему ты не отпустил меня, когда я собиралась из города к бабушке уехать?

— Теперь не буду мешать,— спокойно ответил Михаил Юрьевич. — Мстиславу ничего не говори, подумай вначале. А я с его отцом пообщаюсь.

— О чём? Чтобы его сынок лучше прятался? — Я вышла из машины и хлопнула дверью.

Мир плыл, наводнение случилось. Из моих слёз. Я знаю, почему они в восемнадцать не отпустили меня. Чтобы я покрепче села на этот крючок, чтобы на денежной игле торчала, как наркоманка. Как я себе буду отказывать? А если уволит? Отец может в воспитательных целях. А желание уехать и начать самостоятельную жизнь исчезло вместе с юношеским максимализмом. Теперь я трезво смотрела на вещи, ну или почти трезво, потому что ни одной своей клеточкой не прощала измену.