Ни разу за пять лет замужества мы не озвучивали вслух условия, которые поставил Адель в нашу брачную ночь, но я успела изучить его: он никогда не отступал и слов на ветер не бросал. Возможно, если бы полюбил меня, а так… Нас друг с другом держал только сын и его нежный возраст, и я больше всего боялась, что его будет растить другая женщина. Зачем? Ну пусть она родит ему их ребенка! От любимой женщины дитя желаннней. Ведь так?

– Нет, все нормально, – рассеянно ответила, отворачиваясь к окну. – Твоя мама за Давида переживает сильно.

– Ясно, – бросил, глядя исключительно на дорогу. – Даву она достала повторной женитьбой. – Солнце … – повернулся ко мне, сказать что-то хотел, но его телефон завибрировал на подстанции.

Адель резко сорвал его, но я успела увидеть абонента «Каролина». Это она. Слишком часто это имя всплывало в нашей жизни. Адель неизменно отвечал на ее звонки, в любой ситуации.

– Слушаю? – отрывистое. – Хорошо. Я буду, – отбил вызов и ко мне повернулся. – Мне отъехать нужно. Буду поздно.

– Ясно, – ответила максимально равнодушно. Вопросов не задавала, сцен не устраивала. У нас же фиктивный брак: с умопомрачительным сексом, но без глубинных чувств. Вероятно, эмоции для сердца и души он добирал на стороне. Да и судя по резкой характеристике моей свекрови, эта Каролина не цветочек. Явно мой муж предпочитал самодостаточных стерв. Я не такая, да и никогда не хотела быть такой. Мне завтра двадцать шесть, вся жизнь впереди: Адель точно не последний мой мужчина. Мы просто две случайности в жизни друг друга, которые умудрились неплохо прожить целых пять лет.

– Приехали, – зарулил к нашей подъездной дорожке. Вся семья Черкесовых жила в Серебряном бору, но максимально удаленно. Ну, насколько это в принципе возможно.

– Наши не спят, – кивнула на окна детской. Карима стало совсем непросто уложить на ночь. – Пойду, – схватилась за ручку двери. Как-то неловко отпускать мужа к любовнице. Это если официально. А так даже не знаю, у кого из нас более главенствующее положение. Я жена, а она в его сердце.

– Майя, – Адель накрыл мою руку, удерживая, – поцелуй за меня сына, – и потянулся к моим губам. Это не был долгий поцелуй, но собственнический и властный. Иногда я Аделя совсем не понимала.

На улице было прохладно: вроде бы апрель пришел, а ночью воздух по-зимнему ледяной, даже почки с трудом пробивались на редких плодовых деревьях возле дома. Зато маленькие голубые ели и лиственницы радовали.

Мне нравился наш дом: уютный и нежный; летом как глоток свежего воздуха, а зимой как теплое пушистое одеяло в снеговой шапке. Построен в стиле прованского шале: в золотом багрянце осени прекрасен, новогодняя сказка изумительна, простор, зелень, сладкий запах цветов с розовых клумб, а в июне у нас цвела черешня, потом крупные абрикосы… Это место стало по-настоящему родным.

Дом строился Аделем. Без меня. Мы переехали в него через два месяца после свадьбы. Шале было полностью облагорожено и отдекорировано. Только с детской и моей спальней пришлось повозиться: видимо, Адель не планировал так быстро становиться отцом, ну и спать с женой раздельно.

Я в дом привнесла только какие-то мелочи: в столовой у нас общие снимки с сыном и родней, напольные вазы с роскошными сухоцветами и золотыми колосьями, шторы и приятные мелочи из поездок. Обычно мы путешествовали втроем: я, Карим и Зара – море, горы, воздух. Адель всегда присоединялся, но ненадолго, пара-тройка дней. Слишком занят.

Я не хотела думать, насколько часто он брал в командировки свою женщину. Как часто ездил с ней отдыхать. Ночи, когда приходил поздно, всегда были с ней? Я могла только предполагать.