– Да, – согласился он, но его взгляд не отрывался от моего лица, как бы говоря без слов: "Перестань разыгрывать меня, Джина Бруно, своей милой улыбкой". Но я продолжала очаровывать большого парня, скрывая тот факт, что внутри у меня все рушилось.

Наконец, Энди вздохнул и потер свою лысину, которая иногда блестела, словно полированный капот "Кадиллака".

– Боже, я серьезно, пожалуйста, будь благоразумна. Никто не хочет повторения того, что случилось с Селеной. Если тебе что-нибудь понадобится, если ты почувствуешь давление, приходи и говори со мной. Никто не должен вмешиваться в твое психическое состояние. Ни Ноа, ни… твои родители.

Я кивнула, с трудом проглотив комок в горле.

– Обещаю, – сказала я, похлопывая его по груди, обтянутой черной футболкой с сиреневой бабочкой. – Я в порядке. Ты же знаешь, это не первое мое родео с родителями, – напомнила я ему.

Энди был единственным, кто знал всю историю моей не самой идеальной семьи. Именно он пришел и попросил моих родителей разрешить мне заниматься гимнастикой. Он уже тогда увидел во мне потенциал. И Энди, казалось, был единственным, кто не преклонялся перед ними. Даже когда они несколько раз пытались подкупить его, когда я не могла самостоятельно попасть в список претендентов на несколько важных соревнований и угрожала разрушить весь мой центр гимнастики, чтобы меня включили в команду, он был непреклонен.

Энди и бабушка были единственными, кто был готов бороться за меня, и, кажется, даже вместо меня, за мои мечты.

Он пытался сделать из меня гимнастку, которая оставила бы след в этом виде спорта, а мои родители превращали меня в товар, которым можно было бы похвастаться на красной дорожке в Голливуде.

Тогда почему они все еще считали этот товар бракованным, было выше моего понимания.

После того, как мои слова были услышаны, тренер отошел в другой конец спортзала, где парни тренировались на параллельных брусьях. Я собиралась пойти и поболтать с девчонками, так как они все выходные разрывали мой телефон, пытаясь отделить факты от вымысла во всех онлайн-статьях. Конечно, я изложила им всю суть дела в короткой версии – запятнанная репутация Ноа внезапно стала блестящей только потому, что он якобы встречается со мной, – но всегда проще изложить все лично.

Я оглядела зал, но моих друзей не было видно на нашем обычном месте. Селена снова боролась с бревном, вызвав у меня тихий смешок, когда я наблюдала, как она свалилась с него, ударила по снаряду, бормоча проклятия, посмотрела на деревянную перекладину так, словно это было разумное существо, а затем вновь взобралась на него.

Бревно, как она всегда говорила, было ее заклятым врагом, но это не помешало Селене стать лучшей в команде. Она была сильной девушкой, и я всегда восхищалась ее упорством и самообладанием. Никто никогда не видел Селену Янг плачущей, за исключением того единственного случая в больнице после аварии, когда она призналась в вечной любви своему парню Хантеру.

Я мечтательно про себя вздохнула, как Золушка, выглядывающая из окна своей темной мансарды. Она нашла свою любовь самым неожиданным образом. Настоящая, искренняя любовь. А я здесь, застряла с фальшивым парнем, моей школьной любовью, который смотрел на меня не так, как Хантер смотрел на Селену – как будто она была воплощением солнца (хотя Селена была полной противоположностью солнечного света), – а скорее как будто я испортила его идеальный день, как кричащий ребенок в самолете или раздражающий рингтон на старом мобильном телефоне.