Отель в который мы приезжаем, должно быть, принадлежит его семье. Во всяком случае, Масура тут знают и чуть ли не в ноги кланяются. Поселяемся мы естественно в пентхаусе, в котором есть отдельный лифт. О такой роскоши я и не слышала. Страшно ходить по мраморному полу, садиться на изысканную мебель и даже дышать.

— Отдохни и прими новую реальность, красивые глазки.

Это последние слова Рината, прежде чем он запирает меня в этой золотой клетке и уходит.

13. Глава 13

Виолетта

Вид из панорамного окна на багряный закат потрясающий. Даже он отдает чем-то дорогим и изысканным.

Я пыталась открыть дверь и вызвать лифт чтобы выйти, но, разумеется, все заперто. А прыгать с небоскреба не то чтобы отличная идея. Пришлось пялиться на закат, потом расположиться на дорогущем диване, расшитым причудливыми узорами. Бьюсь об заклад, люди расшивали это вручную и стоит это дороже, чем мои почки. Ну раз уж его величество Ринат Эльман Масур дал добро располагаться, то я и расположилась.

Собственно, на этом диване сидя и уснула, а проснулась от того, что в апартаменты кто-то вошел, громко переговариваясь на непонятном мне языке.

Привстаю и, сонно проморгавшись, изумленно таращусь на женщин в длинных темных одеяниях с закрытыми руками и хиджабами на лицах. Они в свою очередь придирчиво осматривают меня.

Переглянувшись между собой, они снова начинают переговариваться — теперь понимаю — на арабском.
Машут руками в воздухе, что-то яро обсуждая. Одна из женщин указывает на меня рукой, точнее на мои штаны, неодобрительно качая головой. Должно быть, она главная.

Молча наблюдаю, потому что, очевидно, мое мнение имеет значение не больше, чем мнение дивана, на котором я сижу. Просто, блин, прекрасно!

В какой-то момент главная и самая высокая поворачивается ко мне и протягивает какой-то тканевый сверток, на который я смотрю, точно на стакан с ядом.

— Вы говорите по-английский? — решаюсь все же спросить на английском.

Одна из них удивленно на меня озирается и кивает головой, пренебрежительно отвечая:

— Говорим. Странно, что ты говоришь. Ваши обычно не утруждают себя такими знаниями.

Наши — это, простите, кто?

Поджимаю губы в недовольстве, так и не взяв протянутый сверток. В знак протеста складываю руки на груди.

— Что это?

— Наша традиционная одежда, — отвечает главная. — Его превосходительство сказал одеть тебя подобающим образом к предстоящему ужину.

Ужину? Да он, черт побери, издевается надо мной? Он действительно рассчитывает на то, что я натяну на себя этот балахон и пойду с ним на ужин после всего случившегося? Признаться, завидую его эго. Это же нужно быть настолько самоуверенным козлом.

Очевидно, они служат Ринату, поэтому даже если маленький огонек надежды был на то, что они мне помогут, он тут же гаснет. Для них я грязная женщина. Станут мне они помогать. Ага, аж триста раз.

— Я не собираюсь ни на какой ужин, — цежу сквозь зубы. — И передайте своему принцу, — на этих словах мое лицо искажается от гримасы ярости, — что я ему не наложница и не раба.

Главная из них что-то по-змеиному шипит на арабском, злобно сверкая глазами, точно змея перед броском. Однако за эти дни я пережила сколько незаслуженных унижений к своей персоне, что их неприязнь меня нисколько не трогает.

— Надень, — требует, снова протягивая сверток.

— Нет, — изрекаю таким тоном, чтобы они поняли: легче нацепить тигру бантик на шею, чем меня заставить надеть балахон.

И нет. Дело не в том, что я не уважаю традиции восточных стран, а в том, что я здесь не по своей воле.

— Шармута*! — с жаром выпаливает, и я действительно ожидаю того, что они втроем свернут меня и насильно запихнут в балахон.