— По-моему, нам не стоит спорить, — Аня поглядела на часы. — Просто мы разные, и у нас разные предпочтения.

— Видимо, да, — как-то мрачно усмехнулся он.

Аня залпом осушила кружку и поднялась, настроение у нее почему-то испортилось.

— Мне пора.

— Я провожу. — Андрей выложил на стол деньги за чай и, встав, подхватил Анину сумку.

До вокзала они доехали на трамвае. За всю поездку перекинулись только парой ничего незначащих фраз. Аня ужасно боялась снова брякнуть что-нибудь не то, боялась совсем разонравиться Андрею.

На перроне собралась огромная толпа. Чтобы их не толкали, Андрей предложил встать поодаль — рядом с водруженным на постамент старым паровозом. Тот был популярным фоном для селфи, но в этот вечер люди его словно не замечали. Остановившись прямо напротив лесенки в кабину машиниста, Аня вдруг подумала, что Андрей, наверное, не хочет идти в толпу, потому что боится встретить кого-нибудь из знакомых жены. И без того паршивое настроение превратилось в боль где-то под ложечкой.

— Расскажите о себе, — попросила Аня, отгоняя грустные мысли. — Почему вы решили стать психологом?

— У меня тяжелый характер, — совершенно серьезно сказал Андрей, — я надеялся, что знания, которые смогу получить на факультете психологии, помогут его исправить.

— И?

— Я жестоко ошибался. Моя вредность по-прежнему при мне.

— И в чем же проявляется эта ваша вредность? — скрывая улыбку, поинтересовалась Аня.

— М-м-м… — он ненадолго задумался. — Ну, к примеру, я ненавижу подарки. Вещи, которые мне вручают, обычно совершенно мне не нужны. Но я знаю, что должен быть вежливым. Должен улыбаться и благодарить. Только у меня не получается. Мои расшаркивания все равно превращаются в брюзжание.

Аня недоверчиво прищурилась:

— По-моему, вы водите меня за нос. Не верю, что вы пошли в психологи только из-за вредности. Сто процентов, в вашей жизни было какое-то яркое событие, которое подогрело интерес к психологии.

Андрей посмотрел на Аню долгим, проникновенным взглядом, словно размышлял, а стоит ли делиться с ней своей тайной. Потом все-таки решился:

— Я с детства не выношу, когда рядом кто-то расстроен. Когда кто-то плачет. Мне прямо физически плохо из-за этого. — Он сделал глубокий вдох, словно набирался сил перед погружением в неприятные воспоминания. — Когда я пошел в школу, мама захотела еще одного ребенка. Она беременела несколько раз, но беременности замирали — у мамы открывалось кровотечение. Обычно это происходило, когда папа еще был на работе. До приезда скорой я всегда сидел рядом с мамой. Она плакала. Я пытался ее как-то успокоить, но у меня не получалось. До сих пор помню это жуткое чувство беспомощности…

Андрей ссутулился, на его лице проступила боль. Аня не удержалась и легонько погладила его по плечу. Он перехватил ее руку, поднес к губам и поцеловал. У Ани все закачалось перед глазами, а Андрей продолжил:

— Из больницы мама всегда возвращалась в глубокой депрессии. Несколько дней она лежала, отвернувшись к стене, ничего не ела, ни с кем не разговаривала. Потом ей вроде становилось легче, и она выходила на работу. В школу. Мама у меня учительница и обожает детей. Работа ее лечила. Месяца через два мама снова оживала, в глазах опять теплилась надежда… А потом все по новой: кровотечение, больница, потухший взгляд. Именно тогда я увлекся книгами по психологии. Читал их тоннами в надежде отыскать способ помочь маме.

Объявили поезд.

— Какой у вас вагон? — моментально переключился Андрей.

— Восьмой.

— Не пропадайте, ладно, — попросил он почти без надежды. — Мне хочется знать, что у вас все хорошо.