Аня с сомнением оглядела старую мебель. Продать ей нечего. Может, сдать одну из комнат?

Она представила, как в доме родителей хозяйничают чужие люди, и сразу почувствовала дурноту. Ничего не попишешь, придется еще месяцев пять таскаться на работу в магазин, пока не накопится на поездку. Все внутри у Ани сжалось от тоски. Эх, а она-то размечталась: море, цветущие деревья, любимое дело…

Ей резко стало холодно. Воздух в комнате запах сыростью. Аня достала из шкафа плед и завернулась в него. Плед сшила мама, и Ане почему-то казалось, что даже после многочисленных стирок он хранит ее запах.

Мамины руки многие называли золотыми. Сколько Аня себя помнила, мать работала на дому: шила вечерние и свадебные платья, а в свободное от заказов время (оно случалось совсем не часто) вышивала. Вот и плед для дочери она расшила подсолнухами. Аня с нежностью погладила один из красивых желтых цветов.

«Я же могу на лето устроиться в детский лагерь! — внезапно вспомнила она. — Ведь на море множество лагерей. Жилье мне предоставят, а по выходным я смогу искать родных».

С замирающим сердцем Аня метнулась обратно к ноутбуку и через «Гугл» нашла «Хедхантер». Задала параметры поиска: «Сочи», «работа с проживанием», «вожатый». Скрестила пальцы.

«Вакансий не найдено», — мигнув, сообщил «Хедхантер». Она торопливо открыла «Суперджоб» и сделала аналогичный запрос. Но и там ничего не нашлось. Аня проверила еще пару сайтов. Безрезультатно.

Аня окончательно сникла, переползла со стула на диван и свернулась клубочком. Почему ей никогда и нигде не везет?

Незаметно она задремала.

***

Проснулась будто от толчка, посреди ночи. В голове стучало: «Как мама? Надо проверить».

Аня резко села. Тусклый свет от фонаря, проникающий в окно, едва-едва освещал комнату. Аня оглянулась в растерянности: где это она? Воздух вокруг показался промозглым, полуподвальным. Она нащупала подлокотник дивана — пальцы моментально узнали обивку, и от души отлегло: она дома, в своей комнате.

«Почему я здесь, а не с мамой?» — Аня попыталась вспомнить, что было вечером, но спросонья мысли путались.

Потом ее будто током ударило: «Мама там одна. Вдруг что-то случилось?» Она откинула плед и, сломя голову, бросилась в комнату родителей.

В прихожей стояла густая тьма. Аня налетела на закрытую дверь и ойкнула от боли. Сон как рукой сняло, в голове ожили обрывки воспоминаний о последних месяцах.

— Нет, нет, — отказалась верить им Аня. — Это был кошмар. С мамой все хорошо. Она скоро поправится.

Она медленно повернула ручку двери. Послышался легкий щелчок, из комнаты пахнуло спертым, пропахшим пылью и лекарствами воздухом. Аня нащупала выключатель на стене. Вспыхнувший яркий свет заставил зажмуриться.

— Мама, — без всякой надежды позвала Аня, не открывая глаз.

Ей хотелось удержаться в той реальности, где мама была еще жива, но граница между сном и явью полностью восстановилась. Веки задрожали.

— Мамочка… — Аня опустилась на колени и наконец открыла глаза.

Все было как раньше. Слева от входа — на полках шведской стенки — поблескивали хрустальные бокалы. Прямо под выключателем, на маленьком деревянном столике, пылился телевизор, заваленный стопкой книг. Напротив него, у противоположной стены сиротливо прижимались друг к другу старая швейная машинка «Зингер» с ножным приводом и продавленный диван. Только место у окна пустовало: не было кровати, на которой умерла мама. Кровать — единственная вещь, которую Аня смогла выбросить после похорон.

Аня опрокинулась на старый персидский ковер и зарыдала.