– У тебя парень есть?

– С какой целью интересуешься? – злобно пропела Тома.

– Нет у неё никого, – ревниво перебила Катька, – вечно готовится к поступлению.

– А по виду не скажешь, – удовлетворённо хмыкнул Никита, – ну тогда шансы имеются. Пошли, покажете тот самый чердак.

– Там всё опечатано, – предупредила Катька, – а если открыто, то нас не пустят.

– А мы не будем спрашивать разрешения, – заговорщицки подмигнул он и зашагал за подорвавшейся Томой, а Катьке оставалось лишь догонять их.

У подъезда Молчановой зевак уже не было – интересная часть с полицией, понятыми и причитаниями родителей давно закончилась, а дверь на чердак заклеили крест-накрест и опломбировали. Никита с натянутым почти до кончика носа капюшоном встал напротив и приложил подушечки пальцев к бумажке с печатью, нежно провёл ими по косяку, пробежался по оборванным двухцветным лентам и вдруг с силой вдавил обе руки внутрь. По локти. Сквозь дерево.

Тома успела разглядеть, как его кисти провалились в дверное полотно, и чуть не задохнулась от налетевшего ураганного ветра. Её больно хлестнуло по щекам чем-то влажным и прохладным и она подняла локти, защищаясь, а когда немного раздвинула их, то оказалось, что двери-то и нет. Да и стены тоже.

Обнажившийся чердак напоминал обиталище ведьмы, затянутое сизой дымкой и приторным запахом неизвестных, но, судя по всему, заманчивых сладостей, у Томы даже в животе заурчало.

Под потолком вереницами висели летучие мыши. Немигающие существа враждебно выпучили огромные, неестественные глазищи, но не улетели гурьбой, противно хлопая кожаными крыльями, как того ожидала Тома, а так остались висеть и зорко следить за незваными пришельцами.

Одежду пропавшей девушки криминалисты забрали, но обвели мелом неровный круг на полу. Тома откуда-то знала, что именно там нашли Иркино барахло, и почти видела жуткие клочья, хотя там ничего не было, кроме нарисованной белой линии.

– Я боюсь мышей, – зашептала Катька, прижимаясь к своему парню и не сводя глаз с многочисленных обитателей чердака.

– Это летучие мыши, – снисходительно бросила Тома. Она-то не боялась мышей и любых других маленьких зверушек, – только очень странные. Но вряд ли кусаются.

– Не уверена, – Катька была на грани.

– Не мышей надо бояться, – Никита подошёл к границе круга, и все мыши в комнате уставились на него одного.

– А кого? – слабо спросила Катька, оставшись без его поддержки. Она озиралась, но всё равно с опаской возвращалась к треклятым летучим мышам.

– Её, – Никита выкинул вперёд кисть и застыл с указательным пальцем, направленным в центр обведённого мелом пятна.

Сперва Тома была убеждена, что там никого нет, а потом начала различать контуры сидящей на корточках женской фигуры. Вздрагивающие худые плечи, нелепо торчащие колени и взъерошенные волосы… Она нипочём не узнала бы Ирку в этом полудиком создании, если бы не Катин взгляд, полный ужаса и вины.

Катька приклеилась к тому месту, где стояла, и зажала руками рот.

– Нет. Нет. Нет… – монотонно бубнила она и мотала головой, отрицая то, что видела прямо перед собой. Отрицая своё участие в этом чудовищном превращении.

А то, что когда-то было их одноклассницей, металось внутри линии и вряд ли узнавало кого-то вовне.

– Что с ней? – прервала заклинившую пластинку Тома. – Что вы с ней сделали?

– Гораздо важнее не это, – отмахнулся Никита, – подойди сюда.

– Зачем? – огрызнулась Тома, но сделала шаг. Потом ещё один.

– Проверим, осталось ли в ней что-то человеческое. Встань сюда.

Тома послушно приблизилась к границе, а Катька издала подобие сдавленного свиста и заткнулась окончательно.