– Наконец-то я с тобой познакомилась, Купава Даорг, – задумчиво протянула женщина и пробежалась по мне оценивающим, но всё равно несколько скучающим взглядом. – Ничего необычного.

– У гномов бы это сочли за комплимент, – равнодушно восприняла её тон. Не стала добавлять, что там в моде добросердечность и радушие – мне не хотелось провоцировать мать того, кому отдано моё сердце. – Поэтому благодарю.

Королева вздохнула и разлила чай по чашечкам – к цветочному аромату оранжереи добавился терпкий оттенок. На подносе впереди стояла коробочка с изысканными пирожными, каждое было заправлено в свою упаковочную бумагу. Всё было пёстро, красиво, но блекло и меркло под гнетущей аурой её величества.

А ведь она очень красива. При ближайшем рассмотрении я могу уловить, на кого похож Максимилиан.

Королева, не поворачиваясь ко мне, внезапно заговорила:

– Его величество всегда дарил мне цветы из этой оранжереи – она была его отдушиной. Я никогда не разделяла увлечение супруга… до тех пор, пока его не стало. Когда произошёл тот несчастный случай в горах, я взяла на себя заботу об этом месте, которое он так любил.

– Это великодушный поступок.

Её величество посмотрела мне в глаза.

– А ты, Купава, на что ты способна ради любви? Готова ли ты меняться, жертвовать чем-то?

Многим, но не счастьем своих детей. Как разговаривать с человеком, чьи жизненные принципы так далеки от моих? Я всегда считала, что жить нужно ради живых, а о мёртвых лишь вспоминать с теплотой, благодаря судьбу за то, что они были в нашей судьбе.

– Я считаю, что попытки подстроить себя под чьи-то идеалы изначально обречены на провал. Люди должны смотреть в одну сторону, чтобы брак был долгим и крепким. Поэтому, отвечая на ваш вопрос… нет, я не готова. Точнее… я называю уступки ради любви не жертвами, а разумными компромиссами, на которые влюблённые идут ради общего будущего. Это вынужденные меры на пути к счастью, которые не ломают, а скорее изменяют курс движения. А изменения… мы все меняемся к лучшему, не ради кого-то, а ради себя. Когда мы говорим, что хотим измениться ради любимого, мы подразумеваем, что хотим измениться ради своей жизни с любимым, ведь жизнь с ним сделает нас более счастливыми. Но нельзя под кого-то подстроиться, ломая себя, к любым изменениям в первую очередь у нас должны быть внутренние стремления и своё видение. Я могу измениться, да, но так, чтобы стать счастливее, а не несчастнее.

Королева смотрела на меня с прищуром, пока не выдала:

– Ты мне не нравишься, Купава Даорг. Сама меняться не желаешь, а моего сына изменила. Да ещё за такой короткий срок.

Ответила не сразу. Я могла бы надерзить, напомнив о том, что Максимилиан рассказывал о своём детстве – как мать недостаточно любила его, а после совсем лишила сына своего внимания. Возразить и ощетиниться, мол, не вам мне указывать и разговаривать со мной в таком тоне.

Но я не могла. Во-первых, я не была достаточно уверена, что воспоминания Максимилиана из детства не субъективны – для этого я слишком плохо знаю королеву и её чувства к сыну. Во-вторых, если я действительно хочу быть с Максимилианом, ссориться с его матерью – последнее, что мне нужно делать. Я не хочу прогибаться, но и оскорблять вдовствующую королеву Рамании не имею права.

В конце концов, я даже благодарна ей за то, что она родила такого сына. Сильного, мужественного, заботливого. Возможно, не всеми этими достоинствами он обязан ей, но факт остаётся фактом – она была, есть и будет важной женщиной в его жизни.

– Вы мне льстите, ваше величество. Вряд ли кто-то способен изменить человека, если он сам не захочет измениться. Во втором случае я не заслуживаю ни похвалы, ни порицания.