Второй «зверь» в его автопарке – изысканный Rolls-Royce Phantom, воплощение роскоши и утонченности.

Среди всей этой роскоши и красоты в глаза бросается яркое пятно – разбитое лобовое стекло Lamborghini Aventador, прежде полноценный символ скорости и азарта. Дефект, словно открытая рана, нарушает гармонию и роскошь обстановки отцовской святыни.

Цепенею на мгновение, кроссовки прилипают к полу, утопающему в осколках битого стекла. Лобовое окно любимой тачки отца раздроблено в щепки, машина явно нуждается в дорогостоящем ремонте. Мне конец. Я прекрасно знаю, что Владислав Кайрис ненавидит подобные непредвиденные и глупые расходы, связанные со мной.

Наверное, мне стоит порадоваться тому, что разбита не мамина тачка. Тогда бы не только отец, но и я был бы в гневе.

– Как ты мне это объяснишь? – повторяет Влад вкрадчиво и негромко, но лучше бы он кричал. Он всегда так делает. Говорит тихо, а смотрит при этом, как на пустое место и ничтожество. Все потому что я – главный «бизнес проект» в его жизни разочаровал его.

Не опять, а снова.

В последнее время мой отец помолодел на 15 лет – с тех самых пор, как объявил мне о том, что оплакал тело матери и готов строить новую личную жизнь с расчетом на то, что не хочет одинокую старость. Думаю, они с его ненаглядной Агатой планируют совместных детей в будущем… Не знаю почему, но меня это дико злит, и далеко не только потому, что я не хочу, чтобы у меня были младший брат и сестра.

Общий кровный родственник с Мариной… учитывая мои утренние фантазии о ней во время орального секса с другой девушкой, это стремно.

Пытаюсь отбросить все развратные картинки с Мари, что разлетаются в моей голове роем пчел, облепивших мед. И не прогнать никак, блин. Нездоровая одержимость Мариной нарастает с каждой секундой, и я уже не уверен, чего желаю больше – видеть ее мертвой или видеть ее голой подо мной. Обнаженной, уязвимой, беззащитной.

Радует одно: в двух вариантах ее жизнь находится в моих руках. И дойдя до последней точки, доведя ее до края обрыва, только я решу: скинуть ее в бездну или помиловать.

– Эм. А что объясняют камеры? – лениво облокотившись на Bentley, я пытаюсь сохранить невозмутимый вид.

– Камеры в гараже и саду были отключены. Два дня, – белки его глаз мгновенно краснеют, желваки под скулами превращаются в пульсирующие бугры, демонстрирующие едва сдерживаемый гнев. – А камеры у забора явно работали, но почему-то записи с них стерты, – Владислав пронизывает меня пытливым взглядом типичного Шерлока, хотя тут и без полета дедукции все очевидно.

Я устроил вечеринку. Дом был напичкан моими друзьями и знакомыми. Ответственность за разбитую тачку полностью лежит на мне.

– Ты же знаешь, Алекс, мне ничего не стоит восстановить машину, вернуть ей первоначальный вид, – изрекает Влад, всем своим видом демонстрируя, что это не так. Это стоит ему его нервов и глубокого разочарования во мне, к тому же в связи с тем, что предстоящая свадьба таит в себе много затрат, подобный ремонт совсем не кстати. – Но если я снова спущу тебе это с рук, ты так ничего и не уяснишь, не возьмешься за голову. У тебя есть варианты, кто именно это сделал? Мы заявим в полицию, страховка возместит убытки. Просто назови мне фамилию и имя, – немного смягчает тон Влад.

Моему отцу, как и мне, свойственны перемены в настроении. Горько осознавать, но мы с ним очень похожи: в отношении к женщинам, в одержимости к тачкам и другим средствам передвижения, к нездоровой тяге к большим деньгам. Не говоря уже о том, что внешне мы являемся полным отражением друг друга.