Мой психотерапевт утверждает, что у меня тревожно-избегающий тип привязанности, и, судя по тому, как я реагирую на близость, он мне не лжет.

– Я никогда и никому не скажу подобного. Насмешила, – меня забавляет ее наивность.

«Твой»? Еще чего.

– Я ничей и никогда чьим-то не буду.

– Тогда зачем вчера ты наплел мне, что хочешь меня? Меня одну? Или ты забыл, что ты вчера говорил для того, чтобы я оказалась в твоей постели? Что молчишь?! – пытает меня Крис, пока я курю не вставая с кровати и пялюсь в одну точку.

– Ты ублюдок, ты просто используешь меня, – всхлипывает девушка, хотя сама вчера легла в мою постель, сама с утра на меня залезла сверху и сама согласилась сделать мне утренний минет. Что я вчера ей наплел, я уже не помню. Мне необходимо было снять стресс, накопленный от контакта с девчонкой, к которой я испытываю такой спектр противоположных эмоций, что сам не могу их проанализировать.

Я думал, что ненавижу ее. Что все, чего я хочу, это видеть ее мертвой. Но стоило ей появиться на пороге моего дома, как все мои мысли мгновенно пошатнулись к совершенно другому вектору.

А это был лишь первый вечер после пяти лет разлуки. Что будет дальше? Меня пугает то, что Мари во мне будит, и мне бы хотелось как можно быстрее расправиться с ней и ее мамашей. Но Агата неприкосновенна и все время под крылом отца, поэтому пока я плотно занимаюсь ее дочерью.

– Продолжай, детка. Мне нравится. Скажи, какой я бессердечный мудак, – от души зеваю, проверяя в телефоне почту.

– Ты – хуже! – встав с постели, она быстро натягивает юбку на свою задницу, уже не вызывающую у меня интерес. – Ты никогда не станешь врачом, Алекс. У тебя совсем нет эмпатии, сочувствия, сострадания… в тебе нет ни одного качества, присущего хорошему доктору.

Ага, поэтому вчера три часа с бездомной кошкой возился. Именно потому, что эмпатии во мне нет. Ни капли, ни грамма.

– Отличные качества для хладнокровного доктора, способного четко выполнять свою работу, а не распускать нюни над пациентом, – парирую я, и Кристал кидает в меня подушку, но я успеваю поймать ее прямо перед своим носом.

Я резко выключаюсь из разговора с Крис, поскольку мой телефон начинает разрываться от трека, что стоит у меня на звонке от отца. Я знаю, что он собирается отчитать меня за вчерашнюю вечеринку, но в целом он к ним привык и позволяет мне их устраивать. Хотя вчера я на всякий случай отключил камеры в саду и дома, потому что кутили мы жестче обычного.

– Спишь? – рявкает разъярённый отец, когда я подношу телефон к уху. – Немедленно спустись в гараж, – беспрекословным тоном раздает указания он. Выругавшись матом, я выпроваживаю Кристал и быстро натягиваю футболку и джинсы, чтобы явиться царю на поклон.

Кланяться, конечно, не собираюсь, но его душноту потерпеть придется.

– Как ты мне это объяснишь? – как только я захожу в просторный гараж, где хранятся два моих мотоцикла и три автомобиля отца, я понимаю причину его агрессии.

Для Владислава Кайриса гараж – это святая святых, его место силы. Он олицетворяет любовь отца к роскоши и изысканности, отражает его власть и сколоченное состояние. Под светом потолочных прожекторов сияют его тачки, намытые до блеска драгоценных камней. Повсюду ощущается запах свежей кожи и масла, и, если честно, я и сам фанатею от этих ароматов и мечтаю заехать в этот гараж на Porsche, купленным на свои деньги.

Первая тачка, на которую падает мой взгляд, – мощный Bentley Continental GT, ее изящные линии и благородный шоколадный оттенок вызывают восхищение, а характерный рев двигателя привлекает всех девчонок в округе, когда я беру эту машину в прокат у отца, несмотря на то, что она принадлежала матери. Она ни разу не прокатилась на ней за рулем, потому что уже была не в силах этого делать.