Какие всё-таки интересные, а главное, наглые нынче глюки! Люда с тоской посмотрела на урну, в которой сгинули её сигареты, и перевела мрачный взор на парня.

– Вот что я тебя скажу, член правящей фамилии…

Себастьян высокомерно приподнял брови, а Люда открыла рот, чтобы сказать что-нибудь едкое и обязательно обидное, да так и застыла с открытым ртом. В который раз за утро!

На этот раз внимание женщины отвлекло странное украшение на шее мальчика. Кулон в виде шестиконечной звезды с огромным рубиновым глазом в центре. И в тот момент, когда Люда произнесла «член правящей фамилии», это око полыхнуло красным, моргнуло и пристально посмотрело на женщину. «Мне показалось!» – подумала Людмила, но на всякий случай попятилась.

Себастьян, не меняя выражения лица, шагнул следом и высокопарно произнёс:

– Мой род – это то, чем я горжусь, от чего не отрекусь никогда, и я не позволю ни одному смертному…

И тут рубиновый глаз вдруг налился чёрным и над оврагом грохнуло:

– Баська, ты где?

Тяпа коротко взвизгнул и совершил то, за что его в его собачьем детстве не раз унизительно тыкали носом в неприятное. И, надо сказать, Людмила едва не совершила то же самое, что в её почтенном возрасте было бы совсем не комильфо. А с другой стороны... голос был поистине ужасен. До костей пробирало.

– Что это? – выдохнула несчастная перепуганная женщина и огляделась по сторонам, ожидая увидеть, как минимум, ещё один пугающий сгусток тьмы, как максимум, фигуру в капюшоне, надвинутом на глаза, и с косой на плече.

– Папа, – мальчишка вздрогнул и вороватым движением спрятал кулон. – Чёр-р-рт! Ну и влетит же мне теперь...

Люда почему-то подумала, что влетит не только ему, и осторожно поинтересовалась:

– А кто у нас папа?

Демонёнок вздохнул и уныло махнул рукой.

– Да ладно вам, – проворчал расстроенно, – давно же уже догадались...

Но заметив хмурый взгляд, промямлил.

– Император, кто ж ещё? Будто у кого-то другого есть ключ от лифта.

Действительно, кто ж ещё... Император, демон, лифтёр. Люда вдруг почувствовала, что замёрзла. В грязном пуховике, в промокших до трусов джинсах и в мужниных кроксах – в кроксах!!! – в феврале на улице всё-таки было дискомфортно.

– Нам просто необходим специалист! –  заявила она и кивнула в сторону спящей десятиэтажки, которую вот уже шестнадцать лет называла своим домом. – Идём.

– К-какой специалист?

– По демонам. По императорам. По прочей лабуде, – и добавила неожиданно зло:

– Лучше б Гоголя с Тургеневым читала, коза такая. Ну, что встал? Шевелись. Наташке к восьми на тренировку, а так можем успеть.

И конечно, ни на какую тренировку Наташка в то воскресенье не пошла. Какая тренировка? Увидев мальчишку, похожего на помесь безумного Шляпника с героем любой из книг Жюля Верна, она впала в состояние, которое лучше всего могло бы охарактеризовать словосочетание «кататоническая истерия». Потому что Наташка застыла столбом, но глаза у неё при этом горели яростным пламенем, а живая мимика без труда позволяла прочитать восторженные мысли: «Ма-ам!! Ты где его нашла? А как его зовут? Он настоящий? А можно его потрогать?»

Мальчишка залился кирпично-красной краской, польщённый таким вниманием со стороны прекрасной дамы двенадцати лет от роду, и представился:

– Себастьян Бьёри. Первородный сын Красного Императора.

В последовавшей за его словами тишине отчётливо слышен был лишь хруст собачьего печенья. Тяпа плевать хотел на титулы и прочую, как любила говорить Людмила, лабуду и лабудень. Какие императоры, когда ещё не все печенье съедено!

Кстати, о печенье! Люда клацнула по кнопке на чайнике и, стараясь не думать о том, как звучат её слова, произнесла: