У демонов, как и у ведьм, дочери брали фамилию матери, а сыновья – отца. Оно и понятно. Ведьмаки и демонессы только в фантастике да прочих сказках водились, в настоящей жизни они были так же реальны, как цветок папоротника в купальскую ночь или философский камень, превращающий все металлы в золото.

– В моём мире ей нет места, – шептал демон Иво, когда его дочь уснула, и они с Василисой, наконец, смогли поговорить по душам, не подыскивая правильных слов и не боясь, что об их рассказ кое-кто погреет свои маленькие розовые ушки. – Мы боевые демоны, наемники. Я да Стефан – вот и вся моя семья. Теперь вот ещё ты с Машкой.

Ведьма щедро подливала в кружку осоловевшему демону настойку, приготовленную по рецепту прабабки, и опасливо поглядывала на старшего брата своей внучки, который уронил голову на сложенные на столе руки уже после первых нескольких глотков.

– Что-то я в этой жизни не то сделал, – пьяно бормотал демон. – Обидел кого или как... Иначе не пойму, за что... Первая моя жена родами умерла. Я мальчишка совсем был, зелёный. Лечить не умел, силу вливать не знал как... Моя вина, не спорю. Тяжко было и муторно, этот орет, – кивнул на похрапывающего отпрыска. – Трудный был... Первый год вообще не спал... Выжил сам. Его вот вырастил. А то, что с женщинами не везёт... Так разве это главное? А потом Лизавета твоя. Красивая, живая, тонкая и непоседливая, как стрекоза, – зажмурился мечтательно, а на скулах напряжённо заиграли желваки. – Думал, всё. Конец моим несчастьям, а оно вон как обернулось...

Да уж, обернулось... Василиса основательно глотнула из собственной кружки и посмотрела на икону, под которой сидел демон.

«Я-то, Господи, кого обидела? Где и что сделала не так, что дочь моя ушла к тем, кто испокон веков преследовал женщин моего рода? Загонял, мучил, убивал. И всё просто так, без повода. Потому что Светлая Мать велела убивать любое порождение тьмы».

Василиса себя тьмой не ощущала. Что тёмного в том, что она знает, как помочь там, где другие бессильны? Что тёмного в том, что жизни спасает? Что умеет уменьшать боль? Понимает, как женщину укрепить в женском, а мужчину в мужском? Разве ж это тьма? Разве не наоборот? Чем, скажите, ведьмы не угодили Светлой Матери?

В древности их гнали, приносили в жертвы многочисленным кровавым богам, Ваал и Молох упились кровью ведьм-младенцев, ведьмы-камиллы сотнями легли под нож во славу античных богов, ацтеки поливали свой маис их кровью, инки кормили Солнце кричащими от страха знахарками. Инквизиция топила их, пытала, сжигала заживо... И только после открытия Этажа стало понятно, почему.

Вездесущий культ Светлой Матери, который появился едва ли не раньше Мироздания, охотился за каждым, кого считал тёмным, вынюхивал следы, выискивал доказательства, а порою нападал и без оных. В большинстве миров культ был под запретом, но не на Тринадцатом этаже. Здесь, щедро политый завистью тех правителей, кто не вошёл в Коалицию и кому не досталось ключей от лифта, удобренный желчной ненавистью фанатиков, взлелеянный служителями Церкви, культ процветал. Пока ещё только на неконтролируемых землях, но всё говорило за то, что это только пока. Ибо первые ласточки будущей катастрофы уже тревожно стригли кончиками хвостов воздух над головами ведьм.

Нет, всё было более цивилизовано, без прежних смертей и пыток. И ничего страшного, пожалуй, не было в государственной службе, в обязательной регистрации и магической вязи татуировки. На шее. Вместо ошейника. А может, и было.

Василиса зябко поджала пальцы на ногах и поёжилась.