– Стеф, по периметру пройдись охранной вязью, только не усердствуй сильно, чтобы лишнее внимание не привлекать. А то защита тут, что бы там ни думала гостеприимная хозяйка, совсем хер... никакая.

Оглянулась шокированно и даже, пожалуй, где-то зло (да что ж такое-то?) и замерла, широко распахнув зелёные глаза, споткнувшись взглядом о сочащееся кровью запястье старшего демона.

– Ты что творишь? – ахнула потомственная ведьма. –  С ума сошёл?

Никогда, никогда такого не было, чтобы демон добровольно согласился отдать ведьме каплю своей крови, а здесь не капля, здесь гораздо, гораздо больше.

– Сошёл, – мужчина покорно кивнул и, щёлкнув пальцами, сорвал полог невидимости с девчушки, беленькой и кучерявой, как одуванчик, тихонько мявшейся в сторонке. – Давно сошёл.

Жестом велел малышке шевелиться и, оттеснив Василису плечом, шагнул в светлую кухню, самым бессовестным образом переходя на непозволительное ты:

– Как Лизавету твою повстречал, так и сошёл… Пять лет назад. Принимай теперь наследницу. Куда мне без матери её растить…

Пять лет?

Господи, неужели пять лет прошло с тех пор, как Лизавета, хлопнув дверью, выскочила босая и обиженная за порог материнского дома? Пять лет? Пять дней, может? Пять недель? Месяцев пять... ну, шесть, в крайнем случае, никак не больше...

А четырёхлетнее подтверждение тому, что Василиса не умеет считать, тем временем настороженно, исподлобья смотрело на красивую статную женщину, которую отец в своих рассказах называл бабкой, а потом вдруг доверчиво заглянуло Василисе в лицо и, растерянно округлив зелёные, как у самой Василисы, как у дочери её, как у всех женщин в роду Лиходеевых, глаза, спросило:

– Разве бабушки такие бывают?

– Бабушки? – Василиса в замешательстве посмотрела на демона. – Наследницу? Так это что же? Это как же? А сама-то Лизка?..

Мужчина вздохнул устало и, как новоиспечённой бабке показалось, даже болезненно.

– Лизка, – имя ведьминой дочери произнёс осторожно, так, словно боялся пораниться о звуки, из которых это имя состояло. – Она от меня ушла.

Василиса моргнула.

– В обитель Светлой Матери.

Второй раз за вечер многое повидавшая на своём веку ведьма почувствовала, как подкосились ноги, неловко ухватилась ослабевшей рукой за край стола, у которого стояла, и выдохнула, пробивая звуки сквозь ком, вставший поперёк горла:

– Моя Лизавета? – голос оказался неожиданно скрипучим, будто жернова кто крутит вхолостую.

– Наша, – исправил её демон и, обогнув застывшую женщину, подошёл к плите, по-хозяйски похлопал шкафчиками, нашёл чайник, водрузил его на огонь. И произнёс, пряча глаза:

– Прости, ведьма, так получилось.

Дверь скрипнула, впуская в кухню Стефана.

–  Иво-та исса, – соблюдая древнюю традицию демонов, обратился к отцу парень (скорее молодой мужчина, чем юноша). – Я всё сделал, но там в одном месте запутался немного. Не глянешь?

– Потом, – демон Иво жестом велел своему сыну помолчать и обернулся к ведьме.

Василиса вздохнула. Раз, другой. Зажмурилась до разноцветных кругов перед глазами, а затем расправила плечи. Все расспросы потом. Слёзы потом. Слова сожаления. Упрёки. Не сейчас.

– Что уж теперь... – произнесла негромко и улыбнулась широко и открыто (не демону, упаси Всевышний! Демону улыбаться она пока всё-таки была не готова, пусть этот демон и стал, по удивительной случайности, не иначе, частью её семьи. Внучке своей улыбнулась).

– Ну, здравствуй, наследница. Звать-то тебя как?

Внучку Василисы звали Марией. «Машенька, – мысленно произнесла ведьма и почувствовала, как давно пустующее сердце затопило горячей нежностью. – Машенька Лиходеева».