И замолчал.

И я молчала. Думала. Когда еще удастся попариться в бане с настоящим лесником? Какие шансы, что я еще раз попаду в такую заварушку?

Правильно, никакие. Поэтому:

— Давай баню, — произнесла решительно, чем удивила и себя, и его.

— Уверена? — даже гриб от неожиданности уронив.

— Абсолютно. Баню хочу. Погорячее. С веником!

Он не двинулся с места, только смотрел не отрываясь, будто сомневался и пытался что-то для себя решить. 

А я вот все решила и больше не сомневалась.

***

День выдался насыщенным. Сначала грибы с муравейником, потом опять грибы, только уже сидя на крылечке, а потом баня.

Я в жизни не видела, как баню топят. Поэтому путалась у Павла под ногами в отчаянной попытке помочь. Мне очень хотелось быть полезной, но, по-моему, я только мешала. Поленце уронила, почти ему на ногу, ладно хоть увернуться успел. Потом ведро с водой опрокинула, пытаясь перелить в большой чан. В этот раз увернуться не успел, только крякнул и ведро отобрал, буркнув себе под нос «я сам». Потом я попыталась веники достать с чердака, едва с лестницы не навернулась. В результате Паша взял меня под локоть, оттащил в сторону, усадил на завалинку и строго произнес:

— Сиди здесь!

А как сидеть, когда попа болит? Мне наоборот проще двигаться. Но делать нечего. Села, сижу, дровосеку не мешаю. Без моей помощи, кстати, дело быстрее пошло. Он споро затопил, воды натаскал, веники запарил, а я только сидела и не скрывая любопытства шею вытягивала, пытаясь увидеть, что именно он делал.

Бродский с довольным видом лежал возле моих ног, а спустя некоторое время к нам и коза присоединилась. Подошла ко мне, принюхалась, а потом начала лизать мне коленки.

— Что ты делаешь? — завопила и попыталась ее оттолкнуть, — уйди!

Агриппина только проблеяла что-то под нос и дальше лизать. Все мои попытки прогнать ее успехом не увенчались. Видать коленки у меня действительно очень вкусные раз она так к ним присосалась, вернее прилизалась.

За этим занятием нас и застал дровосек:

— Она хочет меня сожрать, — сообщила трагическим голосом, в очередной раз безуспешно отталкивая упрямую козищу.

— Ты просто соленая, — широко улыбнулся бородач, — вот она и старается.

— То же мне лосиха нашлась, — пробурчала я, чувствуя смятение от того, как Пашин к моим коленкам прилип. Где-то под ложечкой засосало, и кровь в жилах запульсировала немного сильнее.

Павел тоже взгляд отвел и быстрым шагом направился в дом, а я смотрела ему вслед, не зная, что и думать. 

Между нами искрило. Проскакивало в мимолетных прикосновениях и долгих, непростых взглядах, в шуме сердца и покалываниях на кончиках пальцев. Я это понимала, уверена, что и он прекрасно понимал.

Конечно понимал. Взрослый мужик. Меня удивляло только то, что в такой щекотливой ситуации он сдерживается. Вообще сама сдержанность. Ни флирта, ни заигрывания, никаких шагов на сближение. 

Будто не уверен, что ему это надо. Может, я ему не нравлюсь?

Неправда. Нравлюсь. Еще как. Я это интуитивно чувствовала, во взгляде читала.

Может девственник? А что? Живет в лесу. Совсем один. Что-то я женщин поблизости не увидела.

От этой мысли я отмахнулась. Быть такого не могло. Он выглядит, как суровый леший, и уж точно не как робкий, ни разу не целованный цветочек.

Что тогда?

Не хочет обижать? Не хочет привязываться? Что?

Я терялась в догадках.

Даже о козе временно забыла. До тех самых пор, пока она не решила, что хватит лизать, пора грызть! Нижними зубами неприятно скребнула по коже и отскочила, когда я попыталась ей щелбан отвесить:

— Смотри у меня, — пригрозила ей пальцем.