Ведь, если он сейчас не услышит меня и продолжит… 

- Я не держу вас больше, Лада Леонидовна, - неожиданно отвечает он, глухо и спокойно. 

И убирает руку.                                                                                                            

В этот же момент звонит телефон, Петр, мельком глянув на экран, берет трубку:

- Да, Эва, слушаю.                                                                                                     

Я трачу пару секунд, чтоб опустить юбку  и застегнуть расстегнутую рубашку. 

Выхожу, не оглядываясь, ощущая на себе пристальный жесткий взгляд. 

И, удаляясь, слышу:

- Эва, я понимаю, обещаю быть. Конечно…

Мне не важно, кто такая Эва. 

Не важно. 

10. Баба "с ебанцой".

Разговариваю с Эвой, отслеживаю движение бедер уходящей от меня женщины. Убегающей, мать ее. 

Ну что, доигрался, Алексеев, теперь бабы от тебя бегают. Никогда такого не было, и вот…

Хотя, здесь, все же, дело не во мне. 

Для осознания этого простого факта мне потребовалось как-то чересчур много времени. 

Ну, хорошо, что хоть так. 

Никогда не любил баб с ебанцой. Серьёзно. 

Уж лучше вообще без женщины, чем вот такое. 

У Лады Леонидовны ебанца проявилась не сразу. Вернее, сразу, но воспринял я ее по-другому. Потому что яйца мозг придавили. 

Ничего, бывает. Что нашло на меня не знаю, но отпустило серьёзно.

Настолько серьезно, что даже выдохнул с  облегчением.

Три дня больной на голову Ладе прохода не давал, сам извёлся и женщину замучил. Так кто из нас больной?

Оба, скорее всего. 

Я – в своем поведении глупом и напоре неандертальском. Перепадах настроения подростковых. 

Она – в неумении сразу дать понять, что не светит. Потому что, если женщина не хочет, то найдет способ внятно объяснить. 

Не словами, так делом. 

А тут слова сильно с делом расходились. 

Кардинально, я бы сказал. 

Говорить «нет» и тут же отвечать на поцелуй, убирать руки и течь, как мартовская кошка при этом… Это, знаете ли… И называется «ебанца». 

Хорошее слово. Старое. Еще с армейских лет моих. Помню, сержант-срочник тогда в перерывах между нарядами высказывался, откровенничал. Про баб. Ну а чем еще заниматься молодым парням, запертым на закрытом полигоне,  хрен знает где в горах? Только про баб и трындеть. Еще был вариант спирт жрать, но не наш. Нам жить хотелось. 

Так вот тот самый сержант и говорил, что самое херовое в жизни мужика – это встретить вот такую бабу « с ебанцой». Которая нихера сама не знает, чего хочет, и у которой ты всегда во всем виноват будешь. Я тогда думал, что только лошары так влетают. Нормальный мужчина – ни за что.

И, в принципе, не влетал. 

До недавнего времени. 

Потому и  не сразу понял, что влетел.

Ну ничего. Теперь все встало с головы на ноги. Ярость была очистительной. И слезы ее, в огромных карих глазах блестевшие, тоже. 

Как-то со стороны на все посмотрел, картинка нарисовалась. 

Отвратительная.

И все. 

Отпустило!

Посмотрел на качающиеся роскошные бедра своей неслучившейся любовницы. С сожалением, да. 

Но уже без похоти.

Хрен с ней. Заебала, честное слово. Это уже ни в какие ворота. Пусть бегает, сколько хочет. Уже не от меня.

Иду из здания на выход неспешно. Дыхание сбито, конечно, полная аритмия. 

Баба с ебанцой, но кровь бежит, как в юности. Усмехаюсь печально. 

Мне реально полегчало, меня отпустило, и даже в офис возвращаться не хочется.  

Самое лучшее сейчас завалиться на кровать и вздремнуть пару часов. 

Ещё фуршет, нужно Эве документы собрать... Дел по горло. Одним словом перебесился и в своё русло обратно.

Щемит, конечно, что не получил желаемого. Но проигрывать с достоинством тоже умею. Не маленький, приходится отступать.