– У нас ничего не изменится, – заявила она. – Мы будем по-прежнему…

– Нет, не будем! – оборвал он. – Я не комнатная собачка, которая несется по первому зову хозяйки. Если тебе дороже Клемент с его чертовыми деньгами, тогда прощай, дорогая. – Трэвор отпустил ее. – Подумай хорошенько. В любом случае так больше продолжаться не может.

Глаза Розмари наполнились слезами.

– Думаешь, мне легко? Ведь я страдаю, страдаю каждую секунду.

– Ты должна принять решение раз и навсегда. Для меня это все очень серьезно.

– Но, дорогой, – взмолилась она, – сейчас я не могу. Просто не могу, понимаешь?

– Ну пусть не сейчас, – уступил он. – Но на этой неделе обязательно. Завтра я уезжаю в Лондон. Вернусь в субботу, и к этому времени у тебя должен быть готов ответ.

Рот Розмари слегка приоткрылся, но она приняла ультиматум без возражений. Ей очень не хотелось терять Трэвора, и она надеялась, что, проведя в разлуке четыре дня, он передумает и согласится на ее условия.

Розмари рассказала о своем разговоре с Трэвором Патрисии, когда в очередной раз изливала перед ней душу. Та удивилась, не понимая, что заставляет эту невротическую идиотку изливать ей душу.

– Мне очень больно, – вздохнула Розмари, – когда я причиняю боль Трэвору. Но придется смириться.

Патрисия еле стояла на ногах. Она оставила Эмили на попечение верной Маргарет и направлялась к себе, надеясь через несколько минут оказаться в постели. Но ее по пути перехватила Розмари и утащила в свои апартаменты для доверительной беседы.

– Если это единственное, что вас угнетает, то я не вижу тут большой проблемы.

– Но разве вы не понимаете, как тяжело мне заставлять страдать Трэвора? – воскликнула та.

– Нет, – отозвалась Патрисия, сдерживая зевок.

Розмари одарила ее томным взглядом:

– Значит, вы принадлежите к тем счастливым людям, которым не свойственны глубокие чувства.

– Вы совершенно правы.

Розмари заглянула ей в лицо:

– Я ужасно боюсь, как бы Трэвор в отчаянии не сделал какую-нибудь глупость.

Патрисия кивнула:

– Ваши опасения не напрасны. Трэвор Дермотт не из тех мужчин, с которыми можно играть безнаказанно. Советую вам быть осторожной.

– Наши страдания вам кажутся пустяковыми. Но это потому, что вы ни разу в жизни не любили.

– Вы, наверное, забыли, что я помолвлена, – усмехнулась Патрисия.

– Ну, это совсем другое! Я не сомневаюсь, вы влюблены в своего жениха. Но с известной долей рассудительности, верно? И в этом я вам завидую. Насколько же лучше просто любить спокойно. А я вся измотана. Конечно, мне было бы трудно увлечься Джимом. Извините, что я так говорю. Нет, он мне нравится. Очень милый, но не яркий, обычный.

– Я такая же. Мы с ним прекрасно подходим друг другу.

Розмари, привыкшая говорить исключительно о себе и своих делах, спросила:

– Как вы думаете, Клемент смог бы жить без меня?

– Понятия не имею. Вы не возражаете, если я пойду спать? Глаза слипаются.

– Неужели? – удивилась та. – А вот я, кажется, сегодня не смогу заснуть. Буду смотреть на эти обои и считать корзины с цветами.

– А почему бы вам не погасить свет?

– Моя дорогая, когда нервы напряжены, это не помогает. Я собираюсь убрать эти обои и покрасить стены в абрикосовый цвет.

– Да, замечательная идея, – кивнула Патрисия, двигаясь к двери.

– Я всегда считала, что у вас превосходный вкус. А вот у меня всюду проблемы. Ну, например, мне что-нибудь очень нравится, а потом, когда я это получаю, тут же выясняется, что я это терпеть не могу. – Розмари вздохнула. – Значит, вы хотите спать. А вот я ни капельки. Кстати, как вы можете жить так долго рядом с ужасной горничной Маргарет?