Разговор со следователем разбередил раны. Где ты, Эмиль? Если ты думал, что я готова тебя отпустить – это не так. Я еще не готова. Между нами навсегда тоненькая нить, даже если ты не здесь – я тебя чувствую.

Я не просила меня встретить и направилась к стоянке такси. Раньше меня всюду сопровождала охрана, но после смерти Эмиля отказалась от нее. Я побрела вдоль бежевых зданий, пытаясь вспомнить, куда идти и оглянулась, чтобы сориентироваться по другим пассажирам. Заметила парня в футболке и бежевом пиджаке поверх, он был в соседнем со мной купе и уже тогда насторожил. Мужчины, путешествующие в одиночку, почти без багажа, не считая легкого кейса, вызывают подозрения. Он отвернулся, поймав мой взгляд.

Нужно решать, куда ехать.

У нас с мужем был элитный пентхаус с шикарным видом на реку. Там были очень красивые рассветы. Там я узнала, что Эмиль погиб. Наша первая квартира тоже хранила дурные воспоминания и море слез, которые вытер мой Эмиль.

– В центр, – сказала я таксисту, устроившись на заднем сиденье.

Город остался таким, каким я помнила – пыльным и знойным. Таксист высадил меня возле подворотни, и я неспешным шагом вошла во двор.

Квартира показалась маленькой и чужой, но стоило пройти по комнатам, тут же ожили воспоминания. На кухне я нашла старую турку, а в шкафу – пакет с зернами, неторопливо сварила кофе. Эмиль любил, ему я варила часто… Он пил черный, а я – с молоком. Представив, что он стоит рядом и тоже пьет кофе, я улыбнулась. Грусть по мужу стала светлой, но кто сказал, что от этого не болит?

С чашкой кофе я подошла к окну и чуть не подавилась первым глотком. Возле подворотни стоял парень, которого я видела на вокзале. Или показалось? Лица я не видела, просто бежевое пятно. Если это слежка, а не приступ паники, лучше нанять охрану. С дороги хотелось отдохнуть, заново привыкнуть к квартире и к городу, но есть дела, которые не отложить. Посомневавшись, я вызвала к подъезду такси и через час стояла у кладбищенских ворот.

По дороге я купила черные каллы в цветочном салоне. Символ нашей любви. Раньше муж приносил мне цветы, но сегодня будет наоборот. Пульс колотился в горле. Я вспоминала ночной вой на его могиле, боль в пальцах… Ту безумную ночь, когда пыталась откопать Эмиля, зная, что не смогу, и не могла остановиться.

Грудь сжимало от тоски, но чувство тяжелой безнадеги прошло. Наверное, я действительно все пережила.

На его могиле не было цветов. Это в первый день умершего заваливают венками со скорбными надписями. Через полгода он никому не нужен, кроме близких. Могила в черном граните, всё громоздкое и внушительное – при жизни это был впечатляющий человек. Черный шел ему и после смерти.

Около минуты я смотрела на фото, сердце екало и ныло в груди. На снимке Эмиль в костюме и в белой сорочке. Тяжелые черты, светлые волосы и взгляд человека, привыкшего к сложностям. Почти на двадцать лет меня старше. Он был немолод, но красив, и я его любила.

– Ну, здравствуй, – прошептала я, целуя теплый, нагретый южным солнцем, памятник. – Скучал без меня?

Положила черные каллы на могильную плиту, и опустилась на колени, ощущая внутреннюю пустоту. Сколько времени пройдет, прежде чем станет легче? Почему мне кажется, что ты живой? Это безумие одинокой женщины, которая ночами ждет шаги мужа в коридоре или я правда чувствую тебя? Мне бы хоть каплю надежды. Улику, намек, что угодно, и я буду ждать тебя вечно. Искать правду, какой бы ни была цена.

В сонной горячей тиши кладбища я провела несколько часов и поехала к юристу.