Ложусь спать, но уснуть не могу. Внутри меня все бурлит. Давно меня так все не бесило. Вспоминаю слова капитана. Псих. Он форменный псих, раз мог предположить, что я позарюсь на эту девчонку. Вспоминаю ее в халате на пороге ванной. И почему-то кажется, что под ним у нее ничего не было.

О чем я вообще думаю?

Переворачиваюсь на другой бок и приказываю себе ни о чем не думать. И, наконец, удается уснуть.

Меня будят шаги. За дверью кто-то ходит. На часах три ночи. Чего ей не спится? Не хочу знать. Хлопает дверь. Потом еще. Снова шаги. И так час. Я не могу уснуть, но дико хочу спать. Почему я не могу спать в своем собственном доме? Нет, надо с этим что-то делать!

Отбрасываю одеяло и вскакиваю с постели. Если понадобится, я сейчас выпорю эту девчонку. Какого черта она не спит?!

Дверь в ее спальню открыта, но девчонки там нет. Иду по коридору – ее нет нигде. Из ванной доносятся странные звуки. Что за…?

Она стоит на коленях перед унитазом, обхватив одной рукой волосы. Ее рвет. Меня и самого едва не выворачивает от этого зрелища.

– Что с тобой? – спрашиваю брезгливо.

– Отравилась, – отвечает с натугой. И снова рвет.

– Чем? – отворачиваюсь.

– Не знаю. Может, беляшом.

– Чем? – ошарашенно переспрашиваю. – Ты ела беляш?

Вместо ответа – очередной рвотный позыв. Твою мать! Мне только этого не хватало!

Она появляется на пороге. Бледная как смерть. Держится за стенку.

– Пройдет, – произносит дрожащими губами и проходит на кухню, а я – к себе.

На часах шесть. Девчонка все еще курсирует между ванной и своей комнатой. Я так и не сомкнул глаз. Если она сейчас загнется, то обвинят в этом меня Да, блядь! Снова отбрасываю одеяло и выхожу из спальни. Что там делают при отравлении? Может, сразу скорую?

– Нет, – мотает она головой испуганно. Да, я тоже не очень люблю врачей. – Мне просто нужен активированный уголь и что-то в этом роде. И что-то от поноса.

Меня самого сейчас начнет рвать. У меня нет ни того, ни другого. У меня вообще нет дома никаких лекарств. Время приближается к семи. Аптеки явно еще не работают. Твою маааааать! За что мне это?

Звоню Успенскому.

– Марк? – удивлен.

Я разбудил его, но извиняться не буду.

– Что дают при отравлении? – спрашиваю без вступления.

– Что?

– Что дают при отравлении?

– Ты, что, траванулся?

– Не я, – закатываю глаза, чтобы не зарычать. – Борь, просто ответь на вопрос.

– Ну смотря чем.

– Беляшом.

На том конце тишина и потом неуверенное:

– Ты ел беляш? Климов, это точно не ты?

– Не я, Боря, твою мать. Просто скажи, что дают при отравлении.

– Какой-нибудь сорбент. Активированный уголь, Полисорб, Фильтрум. Чтобы вывести токсины. Диарея есть?

– Есть, – стискиваю челюсти.

– Имодиум, Лоперамид, Энтерофурил.

– У меня ничего нет.

– Есть дежурные аптеки.

Точно! Как мне это в голову не пришло? Наверное, потому что я почти никогда не пью таблетки.

Сбрасываю звонок, не попрощавшись. Быстро нахожу ближайшую дежурную аптеку. Звоню. Да, все, что перечислил Успенский, там есть. Одеваюсь и спускаюсь на улицу. Моросит дождь. Хочется сесть в машину и уехать. Просто уехать, куда глаза глядят, и не возвращаться, но все равно возвращаюсь.

Девчонка лежит у себя в комнате на кровати, поджав колени к животу. Молча кладу на тумбочку пакет с таблетками.

– Спасибо, – слабое мне в спину. Позвоночник обжигает и раскаленные щупальца расползаются под кожей. Мне неприятно это спасибо. Ничего не говорю в ответ. Мне надо уйти, но за окном ливень. Я чувствую себя запертым в тюрьме. Один на один с пыточным оружием, от которого не спастись. Закрываюсь в спальне. Сегодня я не хочу даже кофе. Я хочу тишины, покоя и одиночества.