- Почему бы и нет? Как ты?

- Всё хорошо.

- Как ремонт? Надеюсь, близится к завершению?

- Эмм, вот об этом как раз я и хотела поговорить.

- Я весь в ожидании хороших новостей!

- Да, но тут такое дело. Бригадир немного странно себя ведёт, и я опасаюсь, чтобы он меня, как это сказать, не обманул…

- И?

Ну, почему мне так неловко просить его о чём-то? Зажмурилась и выпалила:

- Хочу прислать тебе смету работ, чтобы ты посмотрел, нет ли в ней подвоха?

В трубке повисло молчание. Затем я услышала голос супруга, в котором не осталось и следа от первоначального веселья:

- Есения, ведь я тебе говорил не связываться с этим ремонтом. Сворачивай там все работы и возвращайся. Я поручу Вере найти надёжную фирму и проконтролировать весь ремонт дистанционно.

- Но, Виктор, как ты не понимаешь, ведь это мамин дом. Мамин. В нём моё детство прошло. В нём мы с мамочкой были счастливы. Я хочу сама, понимаешь, сама его отремонтировать и передать в хорошие руки. Мне это важно.

- Милая, это очень сложно. – Опять эта снисходительная интонация, и контрольный выстрел в голову. - Ты не справишься.

- А ты? – Прижала трубку близко к щеке и прошептала. - Совсем-совсем не хочешь мне помочь?

В трубке раздался раздражённый вздох. Затем я услышала, как открылась дверь, и раздался женский голос: «Виктор Игоревич, переговорная готова».

- Родная, ты думаешь, мне не хватает своих бумажек, чтобы ещё и с твоими возиться? – Бросил в трубку отрывисто. – Мне пора. Вечером договорим.

Я смотрела на потухший экран телефона и снова чувствовала его. Одиночество. Прохладными вязкими щупальцами оно тянулось ко мне в попытке оплести, опутать, заключить в смертельные объятия. Краски потухли, воздух стал безвкусным.

Рука потянулась в бардачок к таблеткам, в жалкой попытке превысить свою дневную норму, но замерла на полпути. Я сжала ладонь в кулак и вышла из машины. Нет. Я сильнее. Не хочет помогать? Его право. А моё право – справиться самой, не просить чужой помощи и не ныть.

Зачем звонила, спрашивается? Только настроение испортила нам обоим. Ведь всё было, в общем-то, хорошо. Подумаешь, смету проверить. Сама всё проверю, делов-то, поисковик мне в помощь.

11. 11. Педсовет

Есения.

На следующий день после уроков меня ждал тот самый педсовет, который предвещала Виктория Дмитриевна. Мы все собрались в учительской. Наталья Ованесовна приветственно помахала мне рукой, показывая на место за столом между нею и Антоном Павловичем. Я поблагодарила её и осторожно присела.

Виктория Дмитриевна старательно рисовала контур губ, сосредоточившись на зеркальце от пудры. Давид Александрович хмурился и что-то писал в журнале. Тарас Макарович дремал, скрестив руки на груди, увешанной медалями. Я невольно засмотрелась на награды и подумала, как же это несправедливо, что человек, так хорошо послуживший Родине, вынужден на склоне лет работать учителем ОБЖ, а не путешествовать, как западные пенсионеры. Вздохнула, понимая, что тема вечная и болезненная.

Сегодня здесь были и другие учителя, с которыми я была мало знакома. Все они были заняты своими делами, или переговаривались узкими группами. Внимательно всех осмотрела и в голову неожиданно пришла мысль: а ведь тот, кто толкнул Алёну Вадимовну с лестницы, возможно, прямо сейчас находится здесь, в этом самом кабинете. Кто это может быть?

Учительница химии Виктория Дмитриевна? Заклятая подруга? Что они могли не поделить с Алёной Вадимовной? Или, вернее сказать, кого?

Перевела взгляд на физрука Давида Александровича. Тот словно это почувствовал и сердито на меня посмотрел. Я отвела глаза. Не самый обаятельный тип, но это не делает его автоматически убийцей. Хотя…