Официоз немного спал, министры начали переговариваться между собой, а я изображал смирного лося на поводке, как меня и просили Мельвидор с Леонером, и ни во что не вмешивался. По крайней мере, можно было рассмотреть господ министров во всей красе. Когда еще в жизни мне предстоит вот так нос к носу столкнуться с аристократией?

Все одиннадцать министров (боже, зачем же так много?!) были совершенно непохожими друг на друга, зато их жены напоминали близняшек: у всех пышные платья одного фасона, высокие прически, напудренные лица. Сыновья министров были разных возрастов: самому младшему лет десять, старший — примерно мой ровесник. Дочерей оказалось меньше, у них тоже были платья и прически, как у их матерей, только не такие размалеванные лица. Я пробежал взглядом по нескольким девушкам постарше, но ничего интересного для себя не нашел. Не могу сказать, что они были некрасивыми, некоторые казались очень даже миловидными, но равнодушно-надменные выражения лиц меня отталкивали.

Мысли совершенно запутались, я не мог припомнить, чтобы когда-либо так волновался и скучал одновременно. Комбинация, казалось бы, совершенно невозможная, но именно так я себя и чувствовал. Есть совершенно не хотелось, так что кусок в горло не лез, хотя я и не ел весь этот бесконечный день. Кто бы мог подумать, передо мной стоят блюда, которые никогда не попробую в своем мире, а у меня начисто отбило аппетит.

Это-то меня и подвело.

— Вы мало едите, принц. Почему? — надменно заметил один из министров, худой тип с крючковатым носом. Вспомнить бы еще, что он за министр и как его зовут. Мельвидор, конечно, перечислял всех, но у меня все-таки голова, а не Дом Советов, чтобы запомнить имена пятидесяти человек с первого раза.

От тона, которым министр обратился ко мне, меня передернуло. Одновременное презрение и насмешка и в то же время… власть? Неужели Эридан позволил министрам настолько возвыситься, что они уже не испытывали к наследнику престола элементарного уважения?

— У меня нет аппетита, — ответил я довольно резко.

Я уже понял, что мой двойник не пресекал такое отношение к себе. К тому же в любом случае нельзя было высовываться, а потому я ограничился только тоном, оставив все готовые сорваться с языка замечания при себе.

Однако министр не унялся.

— Полагаю, снижение аппетита связано с вашей болезнью, — сказал он, ловко орудуя ножом и вилкой. — Но, принц, нам так и не сообщили, чем вы были больны. Это не заразно?

А это прозвучало так, будто приблудную собаку подозревают во вшивости. Если этот человек не пытался унизить принца, то я балерина. Мне так и захотелось сказать, что моя болезнь называется «зеленый чихундус», и она не просто заразна, она уже распространилась по всему замку.

Мельвидор как бы невзначай приложил палец к губам. Надо же, я еще и рта не раскрыл, а мне уже велят заткнуться. Что ж, если мыслить здраво, он прав, это не моя война, мне нужно всего лишь переждать тут три дня.

— Мне бы не хотелось обсуждать это, — ответил настолько спокойно, насколько мог, унимая раздражение.

— И все же, — высказался другой министр, крупного телосложения с мясистым носом и маленькими хитрыми глазками, — мы должны знать, что происходит с нашим будущим королем. А Мельвидор сделал все, чтобы эти три дня никто из нас не попал в ваши покои. Так что же с вами стряслось?

— Неужели это важно, господин министр? — тут же вмешался маг, услышав, что прозвучало его имя.

— Мэл, давно вы стали отвечать за его высочество? — насмешливо поинтересовался третий министр.