7. Глава 7

За дверью царила тьма, плотная, осязаемая. И в этой тьме, едва задетая светом из прихожей, стояла крошечная сухощавая старушка: поверх длинного темного платья надет фартук, на голове – платок, из-под которого сверкают алые огоньки глаз. За ее спиною темным облаком множились маленькие сумрачные силуэты. «И не холодно ей в таком виде зимой? — подумала Натаха. — Или, может, это соседка?»

– Здрава будь, новая хранительница, — прошелестела старушка, словно ветер по полю пролетел. — За справедливостью к тебе пришла. Дозволь войти.

Натаха нервно сглотнула и, повернув голову, посмотрела на Георгия. Тот кивнул.

— Проходите.

— Коли худого не замыслили, — шепотом подсказал фамильяр.

Натаха торопливо повторила и добавила, указав на тени:

— А эти все — с вами?

— Они всегда со мной, — кивнула бабулька. Вошла — и тьма, царящая на площадке, перетекла следом. В квартире сразу стало сумрачно, тяжесть легла на сердце.

Было видно, что гостья здесь не впервые — она уверенно прошла в гостиную, села на диван и замерла, аккуратно положив сухонькие морщинистые руки на расправленный передник. Наталья хотела зажечь верхний свет, но Георгий покачал головой и, метнувшись в угол, включил торшер. Дышать сразу стало легче.

— Слушаю вас, — произнесла Натаха, бухнувшись в кресло напротив. Протянутую Георгием тетрадку положила на колени, чтобы не выдать дрожащих пальцев.

— Души деток своих забрать хочу, — произнесла бабулька. — Мои они по праву, а не отдают мне их, ироды, держат.

— Кто держит?

— Так недоумки эти, что внизу. Деточкам пора в путь, я жду-пожду, а их не пускают. Нехорошо это, непорядок.

Натаха посмотрела на Георгия.

— Живность домовая, — пояснил он. — Мыши, крысы... Опять какие-нибудь поганцы в подвалах пентаграммы чертят.

Натаха представила, что придется лезть незнамо куда и разбираться с сатанистами, и напряглась еще больше.

— И как я могу вам помочь? — спросила она, попутно пытаясь прикинуть, что можно использовать вместо биты.

— Так ты в тетрадочке-то своей обо всем пропиши и наказание укажи, оно и исполнится, — терпеливо пояснила бабуля.

Натаха посмотрела на Георгия, и он протянул ей обычную шариковую ручку. Все еще пребывая в прострации, она открыла тетрадь и снова посмотрела на фамильяра.

— Дата, — подсказал он. Дрожащей рукой Натаха вывела число, — имя: Мамочка. Место жительства, — кот посмотрел на гостью. — Где вы ныне обитаете, уважаемая?

— Насыпь за Северным кладбищем, — прошелестела та.

Георгий повернулся к Натахе.

— Так и пиши. Хорошо, теперь решение — «повелеваю», а дальше сама.

Натаха задумалась, а потом решительно дописала: «детей Мамочки отпустить, а виновников превратить в крыс, и пусть она их тоже забирает».

— Зачитывай, — подсказал Георгий. Натаха так и сделала.

— Сурова ты, хранительница, — с уважением произнесла гостья. — Сурова, но справедлива. Благодарствую, — она поднялась, поклонилась на прощание и двинулась прочь.

Закрыв за ней дверь, Натаха прислонилась к стене и закрыла глаза, медленно выдохнув.

— Поздравляю, — сказал Георгий, — ты справилась. С паршивцами ты, конечно, погорячилась, ну да ладно. Другим неповадно будет, а то ишь, взяли моду.

— Так они ж не на самом деле превратились? — жалобно спросила Наталья. — Такого же не бывает?.. Или бывает?

Георгий посмотрел на нее сочувственно.

— Так, кажется, я вспомнил рецепт того кофея, — бодро заявил он. — Пойдем, я тебе сварю, — и исчез на кухне.

Чувствуя себя хуже некуда, Натаха поплелась следом. Присела на табуретку и погрузилась в оцепенение, потеряв счет времени. Перед глазами стояли мыши, крысы, и все как одна с жутко несчастными мордами.