– Ты поняла? Это же Земля! Он прервал рейс и возвращает корабль! Скоро мы будем дома!

Эвите хотелось радоваться вместе с друзьями, но что-то в происходящем было неправильно. Возникающая перед ними картина была знакома и вместе с тем… слишком знакома.

Капитан разглядел растерянность на ее лице, оборвал смех. И тут же вновь вспыхнул экран интеркома. Лицо Дионы выглядело не просто застывшим. Его словно высекли изо льда.

– Навигатор Орвус умер, – сообщила доктор.

Алидор медленно опустился в кресло. Звезды покрывали лишь малый сегмент сферы, вся прочая ее поверхность оставалась черной, пустой.

Трансгалактический рейс был для Эвиты первым. Она и предположить не могла, что он закончится так страшно! Разумеется, навигаторы смертны, как все люди. Но никогда никто из них не умирал во время рейса. Во всяком случае, Эвита о подобных происшествиях не слышала. Тело Орвуса сделалось таким тяжелым и громоздким, что стюард в одиночку не смогла извлечь его из иммерсионного резервуара, доктору пришлось помогать, придерживать за ноги. Капитан не вмешивался в процесс, наблюдал со стороны. Потом они транспортировали тело в спальный модуль, консервировали в соту. Потом Эвита спускала жидкость и чистила резервуар – уже в одиночестве. Процедура стандартная, знакомая. Только не во время рейса!

Со вскрытым резервуаром навигационная рубка выглядела непривычно пустынной, заброшенной. Эвита устроилась в своем рабочем ложементе, полистала пустые диаграммы биопараметрии, просмотрела безответные запросы бортовых интеллектов. И внезапно осознала – для нее работы на корабле больше нет. А вскоре выяснилось, что не она одна пришла к такому выводу.

Обычно на корабле соблюдается регламентированный этикет. Но в этот раз капитан им пренебрег – вошел в каюту Эвиты без предупреждения. Девушка ойкнула, попыталась заслонить самую личную, самую дорогую свою вещь – словно это было возможно! Впрочем, капитана не интересовало, чем она занимается вместо дежурства в навигационной рубке.

– Вахта стюарда отменяется, – объявил он. – Можешь отправляться на консервацию.

– Сейчас? – растерялась Эвита.

– Да. Тебя что-то задерживает?

– Я… – девушка зарделась от смущения. Но все же решилась признаться. Отодвинулась в сторону, позволяя капитану рассмотреть мольберт. – Я хотела бы дописать картину.

Пока что это была даже не картина – эскиз, едва намеченный грифелем. Тонкая пунктирная линия эстакады, заканчивающаяся крошечной площадкой, и сидящий в кресле человек.

Алидор хмыкнул, разглядывая художество, пожал плечами:

– Ладно, рисуй. Только недолго!

– Недолго! – поспешила заверить Эвита. – Я за два дня закончу. Или за три…

На следующий день, когда вахта собралась в кают-компании на завтрак, Эвита отметила, что место по правую руку от капитана пустует.

– А где Диона? – поинтересовалась она.

– Законсервирована.

Эвита удивилась было, но тут же нашла объяснение – больных на борту нет, значит, нет работы для доктора. Чем слоняться по кораблю, изнывая от безделья, лучше изъять лишние дни из жизни.

Капитан и Гайта завтракали молча, кибернетик то и дело жаловался на странное поведение борт-интеллектов. Но Лейк есть Лейк, вечно о чем-то болтает. Эвита слушала его вполуха. Пока кибернетик не заявил:

– Над Европой сегодня грозовой фронт проходит. Совсем как настоящий…

Гайта покосилась на него неодобрительно. Эвита тоже посмотрела на кибернетика. Затем перевела взгляд на капитана. И спросила:

– А почему мы не будим планетарных пилотов?

Все как по команде прекратили жевать. Эвита почувствовала на себе взгляды Лейка и Гайты. Капитан на нее не смотрел, просто сидел и молчал. Минуту, две. И начал жевать снова. Вслед за ним – остальные. На вопрос Эвиты никто не ответил.